Сократ

Но вот и Мом открыл глаза - его разбудил стук сандалий: подбегала молодая женщина с цветами в руках. Это напомнило Мому, какой сегодня день, и он обернулся к богине, собираясь начать поздравительную речь. Но молодая женщина его опередила: она пала на колени и обняла ноги богини, воззвав:

- О, Артемида, великая богиня!..

Богиня усмехалась.

- Вот я принесла цветы олеандра ко дню твоего рождения... А эту медовую лепешку я жертвую тебе за Фенарету... Слышишь, как она стонет? Прошу тебя очень, облегчи ее боли!

Женщина вскочила и убежала в дом, где повитуха Фенарета, жена скульптора Софрониска, сама лежала в родовых муках.

- Я еще вчера сказал себе, что должен первым поздравить нашу богинюшку! А эта вертихвостка все мне испортила! - в бешенстве бросил Мом.

Богиня смеялась, обнажив белоснежные зубы.

- Ну не ругайся, Мом, да поздравь меня!

- Негодница. Опередила меня, толстоногая дурнушка...

- Довольно! - весело воскликнула богиня, скользнув взглядом по своим прекрасным, стройным ногам. - Принимаю твои слова как поздравление, не то ты, войдя в раж, и вовсе о нем забудешь и станешь бог весть как долго бранить несчастную бабенку, старый ворчун! И многих олимпийцев бесстыдно высмеивал, а после этого жалуешься, что ты самый нелюбимый из богов и что папаша Зевс согнал тебя с Олимпа!

Мом проворчал:

- Просто Зевс старый недотрога! Чуть что, сразу обижается...

- Тсс! Не сваливай на него. Всему виной твой неуемный язык, вечно ты всем недоволен, вечно судишь всех и вся...

- А разве это дурно?

- Милый дядюшка Мом, - сказала богиня. - Тебе и на земле-то трудненько бы приходилось с такой ехидной натурой, а уж что говорить об Олимпе, где нет афинской демократии...

- Ни афинской, ни небесной, - сварливо перебил ее Мом. - Олимп - и демократия! Ха! Олигархия, да что я говорю - тирания!

Богиня предостерегающе подняла руку:

- Осторожней, Мом!

Тот спохватился - ведь Артемида сама принадлежит к высшей небесной олигархии - и заговорил извиняющимся тоном:

- Ты - исключение, дорогая. И твой брат Аполлон - тоже. Но остальные-то? Гера, Афина, Посейдон, Арес, Афродита...

Едва имя богини любви коснулось слуха Артемиды, она опустила руку на рожки мраморной косули, всюду ее сопровождавшей, и попросила:

- Расскажи мне, как это вышло с твоим... скажем, уходом с Олимпа! Говорят, ты бранил Прометея, создателя человека, за то, что он поместил сердце в его груди? И будто упрекнул Прометея: раз сердце человека скрыто, никто и не видит, что в нем кроется, и от этого в мире много зла. И еще будто ты нелестно отозвался об Афине и даже о самом Дие. Но мой брат Аполлон рассказал мне, что Зевс изгнал тебя за то, что ты якобы порочил красоту его дочери Афродиты.

- А с какой стати мне было ее щадить? - удивился Мом. - Я - бог насмешки и глупости в одном лице. Было так, как ты говоришь. Зевс повелел: "Внимательно осмотри это божественное создание, страшно мне любопытно, найдешь ли ты, придира, хоть малейший изъян в красоте моей дочери". Все стихли. Ага, думаю, ловушка! И отвечаю: "Погоди, дорогой Дий! Какую красоту ты имеешь в виду - тела или души? " Афродита презрительно фыркнула, а Зевс разбушевался. "Ступай в болото, Мом, со своей душой! Это сумасшедшие афинские философы выдумали такое учение, и, как мне донес Гермес, оно ширится, словно сам Эол раздувает его по земле. Мне это не нравится, похоже, что человек хочет возвыситься над нами, богами. Этот мятежный человечий дух долетает уже и сюда, на вершину Олимпа! Я говорю о красоте тела. Смотри и суди!" Ну, смотрю, разглядел девчонку спереди, сзади - никак не найду никакого изъянца. Белая, пышная, как морская пена, кожа что тебе косский шелк, никаких недостатков...

Артемида пренебрежительно рассмеялась:

- Эх ты, бог издевки, вечно ищешь недостатки, а тут промахнулся! А ее пропорции?!

Мом осклабился:

- Это и есть то единственное, в чем я попрекнул Афродиту!

- И правильно, - заносчиво заметила Артемида. - Была бы я одной из трех богинь перед судом Париса - яблоко досталось бы мне!

Мом ехидно возразил:

- Не бахвалься, малышка. Я-то давно торчу здесь со своим недоделанным лицом и помню, как Софрониск только начал рисовать и высекать тебя. Знай: твои прекрасные ноги взяты с пятнадцатилетней рыбной торговки - клянусь Герой, весь дворик провонял рыбой, когда она сюда приходила. Твою грудь Софрониск приглядел у тринадцатилетней цветочницы с агоры, а лицо твое высечено по образу некой гетеры, которую сюда приносили в носилках рабы, чтоб ты знала.

- Благодарю за новости, - кисло сказала богиня. - Ну и что, хуже я от этого? Важно, что получилось, знаешь ли! - надменно закончила она.

В этот миг, словно пучок стрел, упали на Артемиду лучи солнца, ослепив ее.

- Что это? - испугался Мом. - Ты горишь! Горишь белым пламенем! Ты вся - пламя и жар...

Артемида блаженно засмеялась:

- Это брат! Феб Аполлон! Никогда не забывает о нашем общем дне рождения и всегда бросает мне букет лучей.

Богиня послала Фебу воздушный поцелуй и помахала ему рукой. Из дому выбежала соседка Мелисса, жена сапожника Лептина, бросилась к каменной ограде:

- Ноксен! Ноксен!