Сократические сочинения

(19) — Клянусь Герой, Исхомах, — сказал я, — мне нравится твой образ жизни: такое одновременное сочетание способов для укрепления здоровья и силы с военными упражнениями и заботами о богатстве, — все это, по-моему, восхитительно. (20) И действительно, ты представляешь веские доказательства того, что ты идешь правильным путем для достижения всех этих целей: благодаря богам мы видим тебя обыкновенно и здоровым и сильным и знаем, что ты считаешься одним из самых искусных наездников и богатых людей.

(21) — И вот, Сократ, из-за такого моего образа жизни очень многие доносят на меня; а ты, наверное, думал, я скажу, что многие называют меня прекрасным и хорошим.

(22) — А еще вот о чем я хотел спросить тебя, Исхомах, — сказал я, — заботишься ли ты еще о том, чтобы быть в состоянии дать отчет кому понадобится и потребовать его от других?

—А разве, по-твоему, Сократ, — отвечал он, — я не готовлюсь постоянно именно к этому, к защите, тем, что никому не делаю зла, а делаю добро многим по мере возможности? А к обвинению разве, по-твоему, не готовлюсь тем, что замечаю, как многие делают зло отдельным гражданам, а некоторые и всему государству, а добра не делают никому?

(23) — А готовишься ли ты к тому, — спросил я, — чтоб такие мысли выразить словами? Вот это еще, Исхомах, расскажи мне.

—Да, Сократ, — отвечал он, — я не перестаю упражняться в произнесении речей. То заслушав обвинение или защиту со стороны кого-нибудь из слуг, я стараюсь доказать, что он не прав; то в разговоре с друзьями браню или хвалю кого-нибудь; то мирю каких-нибудь знакомых, стараясь доказать, что им полезнее быть друзьями, чем врагами; (24) то, собравшись у стратега, мы выражаем порицание кому-нибудь или заступаемся за кого-нибудь, если на него несправедливо жалуются; то между собою обвиняем кого-нибудь, кто не по заслугам пользуется почетом. Часто и на совещании мы желательное нам хвалим, а нежелательное браним. (25) Много раз, Сократ, я и сам попадал под суд: разбирали, какому наказанию или штрафу меня подвергнуть.

—Кто же это, Исхомах? — спросил я. — Я этого не знал.

—Жена, — отвечал он.

—Ну, и как же ты защищаешься? — спросил я.

—Когда правду полезно говорить, очень хорошо; а когда ложь, то, клянусь Зевсом, Сократ, не в силах я дело неправое изобразить как правое[453].

Тут я сказал:

—Да, пожалуй, Исхомах, изо лжи не сделаешь правды.

Глава 12 [Управляющий. Выбор его и подготовка]

(1) — Однако, — сказал я, — не задерживаю ли я тебя, Исхомах? Может быть, ты хочешь уже уйти?

—Клянусь Зевсом, нет, — отвечал он, — я не могу уйти, Сократ, пока не разойдется совсем народ на площади.

(2) — Клянусь Зевсом, — заметил я, — ты сильно остерегаешься, как бы тебе не потерять своего прозвища «прекрасный и хороший человек». Вот, например, сейчас, может быть, у тебя есть много дел, требующих твоей заботы; но, раз ты уговорился с чужестранцами, ты дожидаешься их, чтобы не нарушить своего слова.

—Нет, Сократ, — отвечал Исхомах, — уверяю тебя, у меня и те дела, которые ты разумеешь, не остаются в небрежении: у меня в деревне есть управляющие[454].

(3) — Что же, Исхомах, — спросил я, — когда тебе нужен управляющий, ты разузнаешь, нет ли где человека, способного к этой должности, и стараешься купить его, вроде того как, нуждаясь в плотнике, ты разузнаешь, я уверен, где найти человека, знающего это дело, и стараешься приобрести его или же сам обучаешь управляющих?

(4) — Клянусь Зевсом, Сократ, — отвечал он, — сам стараюсь обучать. Если человек в мое отсутствие должен вполне удовлетворительно заменять меня в заботах по хозяйству, что же иное он должен знать, как не то, что я? А ведь если я способен руководить работами, то, разумеется, и другого мог бы научить тому, что сам знаю.

(5) — В таком случае, — заметил я, — первое, что ему надо иметь, это — расположение к тебе и к твоей семье. Ведь без расположения что толку в знании управляющего, как бы велико оно ни было?

—Никакого, клянусь Зевсом, — сказал Исхомах, — поэтому, конечно, я прежде всего стараюсь внушать ему расположение к себе и к своей семье.

(6) — А как же, скажи ради богов, — спросил я, — ты учишь желательного тебе человека иметь расположение к тебе и к твоей семье?

—Клянусь Зевсом, — отвечал Исхомах, — я ему оказываю добро, когда боги пошлют нам что-нибудь из земных благ в изобилии.

(7) — Ты хочешь сказать, — заметил я, — что человек, пользующийся твоим добром, становится расположенным к тебе и желает тебе счастья?

—Да, Сократ, в этом я вижу лучшее средство расположить к себе человека.

(8) — Ну, а если он станет расположен к тебе, Исхомах, — спросил я, — будет ли он годен для должности управляющего по этой причине? Разве ты не видишь: хотя все люди, пожалуй, желают себе добра, однако многие не хотят заботиться, чтобы у них были те блага, которых они желают?

(9) — Нет, клянусь Зевсом, — отвечал Исхомах, — когда я хочу поставить такого человека в управляющие, я учу его и быть заботливым.