Сокровища

Она поблагодарила доктора и направилась к двери. Прежде чем выйти, она поддалась импульсу и быстро поцеловала его в щеку.

— Спасибо, доктор Хаффнер. Вы так много изменили.

Он улыбнулся и похлопал то место, куда она его поцеловала.

— Это я должен вас благодарить.

Пит напевала, поднимаясь по широкой лестнице из главного холла на третий этаж большого особняка, где находилась комната матери. Она постучала в дверь.

— Войдите.

Это уже сама по себе перемена. Много раз за прошедшие годы она вообще не получала ответа, когда стучалась к ней даже во время визита.

Комната была милая — со светло-зелеными крашеными стенами и кремового цвета оконными рамами и дверью. В ней стояло удобное кресло, обтянутое цветастым сатином в пастельных тонах, и такое же покрывало лежало на кровати. Окно выходило на море. Сквозь прозрачные занавески, висящие на нем, в комнату лился солнечный свет.

Беттина сидела за туалетным столиком перед зеркалом, расчесывая волосы. Пит поразилась, как хорошо она выглядит. Несмотря на ее непроходящую любовь к конфетам, она никогда не набирала вес, кожа была на удивление гладкая, а волосы по-прежнему блестели. Потери от жизни в воображаемом мире не всегда видны на поверхности.

— Ты хорошо выглядишь, мама.

— Я хорошо себя чувствую. — Она отвернулась от зеркала и с нетерпением спросила: — Мы можем сейчас погулять по пляжу?

При надлежащем наблюдении более половины из ста пятидесяти пациентов клиники могли совершать прогулки по длинному огороженному участку пляжа с белым песком прямо под невысокой скалой, на которой стояло главное здание. Конечно, именно это Беттине нравилось больше всего в этом месте, жить недалеко от океана, ощущать его запах, и она была в восторге от прогулок по пляжу, которые ей разрешили два месяца назад.

У забора крепкий охранник, одетый в рабочую одежду, отомкнул для них прочные ворота. Некоторое время они молча брели по краю травы, растущей на дюне. Когда-то молчание казалось Пит угнетающим, в те времена мама вообще не говорила. Сейчас, когда Пит знала, что мама выберет подходящий момент, чтобы сказать что-то, она легче воспринимала ее молчание. Пока Беттина нашла место, чтобы посидеть и посмотреть на испещренный солнечными бликами океан, Пит собирала раковины и окатанные пляжные камешки и рассматривала жемчужно-серые куски дерева, прибитые к берегу, понимая, что природа — самый величайший учитель хорошего дизайна. Она подошла к матери и села рядом с ней. Пахнувший солью ноябрьский ветер хлестал их волосы и разрумянил щеки. Тишину нарушал только шепот прибоя.

Наконец, Беттина проговорила:

— Мне очень нравится доктор Хаффнер. Он слушает меня. — Она откинула голову и посмотрела на чистое голубое небо. — Иногда я даже думаю, что он верит мне.

— Почему бы ему тебе не верить?

Беттина медленно повернулась и взглянула на дочь. Многие годы она редко смотрела прямо в глаза. Обычно она избегала взгляда, предпочитая смотреть на пол или потолок, на море или небо, или на свое отражение в зеркале. Сейчас в ее взгляде была своего рода глубокая внутренняя человеческая связь с дочерью, которую Пит едва могла вспомнить в прошлом, разве только в раннем детстве.

— В некоторые вещи нельзя поверить. Я даже сама не верю.

— А какие вещи, мама? — хотела спросить Пит, но мама опять отвернулась, и Пит почувствовала, что настаивать было бы ошибкой. Доктор сказал, что у нее улучшение, но ее состояние еще явно хрупкое.

С четверть часа они опять сидели молча. Потом Беттина встала, отряхнула юбку и побрела по ровному песку за линией прибоя. Пит последовала за матерью, уводя ее от плещущих волн, чтобы они не промочили туфли.

Пит шла, опустив глаза и рассматривая раковины и камешки, как вдруг, подняв взгляд, она с удивлением увидела в нескольких футах от себя двух мужчин, которые шли им навстречу. Оба были высокие, один — блондин, стройный, с узкими бедрами, а другой более крепкого сложения и выглядел буйным, его густые каштановые волосы бешено трепал морской ветер. Обоим за двадцать, и оба весьма привлекательны, но в выражении лица более крупного мужчины, казалось, было нечто яростное и угрожающее. Пит подумала, что он, вероятно, пациент, которого вывел на прогулку друг или родственник, и усомнилась, уступят ли они дорогу женщине, как того требуют правила приличия. Она протянула руку к матери, чтобы та посторонилась, но Беттина упрямо пошла вперед, словно бросая им вызов. К счастью, мужчины расступились, пропуская их.