Сокровища Анны Моредо

– Как ты могла такое подумать?! – закричал он так, что слепая вздрогнула. – В твой дом на полном ходу въехала машина. Ты чудом осталась жива! Я чуть не потерял тебя! Это было единственной причиной, по которой я… По которой… Как ты могла…

– Да черт тебя возьми, Рикардо! – перебила его Анна, тоже перейдя на крик. – Ты что разговариваешь со мной впервые? Я так не думаю про тебя, идиот! Это шутка! Но выходить за тебя замуж из-за нескольких синяков я тоже не буду!

– Иди ты к черту, Анна! Всю жизнь я хожу вокруг тебя, как пес, выпрашивающий подачку! Иди ты к черту!

– Так не ходи! Кому ты нужен, старый отшельник? Ты сам во всем этом виноват! Я тут ни при чем!

Рикардо сплюнул на обочину дороги с такой яростью, что поднял фонтанчик пыли. После этого он еще раз пнул цветы – букет полетел через головы зевак, словно это Иньеста сделал передачу на Торреса.

– Об одном ты забываешь, Анна! Одну жизнь ты мне уже должна! И когда-нибудь я за ней приду! Ты мне должна, Анна! Должна!..

Она долго отвечала ему, используя выражения, перед употреблением которых, обычно уточняла: нет ли случайно поблизости не видных ей детей?

– Донья Анна, он ушел, – наконец решился кто-то из толпы вставить свое слово в ее яркую речь.

– Давно?

– Сразу, как бросил букет.

Весть о неудачном сватовстве и последовавшем за ним скандале облетела Санта-Монику быстрее зимнего ветра.

Слышали ее и Линарес с Ортегой.

На следующий день Нуньез врезался на машине в дерево – на абсолютно прямом участке дороги. Аптекарь рассказывал, что во всем виноваты отказавшие тормоза его старенького «фиата», но в это мало кто верил. Всем было понятно – Нуньез пытался покончить с собой. И лишь надежные подушки безопасности спасли ему его злую, пропитанную холостяцкой желчью и аптечными запахами, одинокую жизнь.

Рикардо Нуньез вернулся к донье Анне еще через день, остыв, и с извинениями. Анна тоже попросила прощения. Это и был тот самый день, на утро после которого скончался пес Луизы. Ортега вспомнил, что покидал их как раз по этой причине – чтобы дать возможность уладить свой деликатный спор наедине. И всех остальных зевак попросил уйти тоже.

– Вы «должны ему жизнь» – так он сказал? – уточнил Линарес у Моредо. – И «когда-нибудь он придет за ней». Донья Анна, что он имел в виду?

– К черту! – яростно повторила Анна.

Слепая встала и, отказавшись от помощи, сама пошла в дом.

– Один вопрос! Пожалуйста, синьора Моредо! – прокричал ей в след комиссар. – Вы рассказывали Рикардо о том, что было на собрании? И что клад получите не вы, а Сильвио Саласар?

Не оборачиваясь, Анна показал комиссару неприличный жест, все же крикнув при этом:

– Я не рассказывала ему ничего! Оставьте его в покое!

– Да он сам трезвонил об этом на каждом шагу, – мэр указал на очевидное, когда Анна уже скрылась в доме. – Думаешь, Батисту отравил Нуньез?

– Не знаю, – Линарес потер лоб. – Из любви, мести и безденежья совершались и не такие преступления. Я сам посоветовал Батисте его аптеку, когда возил по городу. Возможно, он туда заходил.

– То есть, он пробовал отравить Анну, чтобы отомстить, а заодно получить по наследству деньги. А также Батисту, потому что думал, что он Саласар, который собирается забрать весь клад себе?

– Возможность и мотив у него были, – согласился комиссар, но тут же замотал головой. – Нет, это не доказательства! И зачем бы он стал травить животных по всей округе?

– Может, решил обставить дело, будто это какой-то псих? – предположил Ортега.

Развить эту мысль у друзей не получилось, помешал звонок Бунимары. Слушая, что говорит ему сержант, комиссар вынул из кармана трубку, подержал ее секунду в руке и решительно сунул в рот, до скрипа сжав зубами.

– Что случилось, Эстебан? – с тревогой спросил глава города. – На тебе лица нет.

– Двойное убийство, – ответил Линарес сквозь сжатые зубы. – Эмилио, во что превращается наш город?

Глава 4. Смерть в мотеле

«Feliz Encrucijada» [2], в соответствие со своим названием, располагался на пересечении двух оживленных трасс. Одна из них вела от Севильи к морю, другая шла параллельно побережью, через Осуну, дальше в горы. Останавливались тут, как правило, те, кто не успевал засветло добраться до побережья или не хотел преодолевать по темноте серпантин. Ну и любовные парочки, не желающие афишировать отношения, и сбегающие по этой причине за город.

Мотель находился далеко за пределами Санта-Моники, но входил в юрисдикцию регионального комиссариата, возглавляемого Линаресом. Патрули национальной гвардии и гражданской полиции, которые ему подчинялись, периодически заглядывали сюда, проведать все ли в порядке. В этот раз, правда, их вызвала горничная.

Придя поутру поинтересоваться, на месте ли постояльцы – они сняли номер на сутки, но как это часто бывало с парочками, могли покончить со всем, ради чего приехали, не оставаясь на ночлег – она обнаружила ужасное.