Сокровища древнего кургана

— Нехорошо. Не по-товарищески. Он же без зла.

— А разница какая: со злом или без зла? Все равно дело испортил, трепач несчастный.

Мы снова принялись копать. Было тоскливо и совсем не хотелось работать. Детеныш вдруг сплюнул и выдохнул решительно:

— К чертям!..

— Что?

— Слышь, Брыська, давай нашим пацанам расскажем про все: ну, про Желтый курган, про сокровища…

Я испугался.

— Зачем?

— Ну как — зачем? Легче, да и быстрее дело пойдет, если мы все разом навалимся. Давай, а?

Детеныш уставился на меня своими черными круглыми глазками, а я молчал, потому что от неожиданности не знал, что ответить.

Это как же, думал я, искать, искать случай, который, быть может, принесет мне славу и вернет Эвкину дружбу, а когда он, этот случай, наконец, подвернулся — взять и отказаться от него.

Нет уж дудки! Желтый курган — моя тайна, я и раскрою ее, чего бы мне это ни стоило. А орава разных советчиков мне не нужна. От них толку будет столько же, как от болтуна Клюни. Это уж я как-нибудь знаю.

Я так и сказал Детенышу. Он хмуро выслушал меня и отвернулся.

— Ну, как знаешь, — сказал тихо. — А я больше сюда не приду.

Вот уж этого я никак не ожидал.

— Да ты что?! — закричал я. — Сколько земли уже повыбросили, осталось, может быть, самая малость, а он: «Не приду!» Брось, Юрка, брось дурака валять. Добудем сокровища — слава на двоих.

Детеныш помотал головой.

— Нет. Я к Эвке Юхтановой в отряд… Будем металлолом вывозить. Председатель колхоза три грузовика выделил. Эвка сказала, что…

Я дико захохотал.

— Эвка сказала! Тоже мне нашел командира! И дело — собирать дырявые ведра да ржавые гвозди!

— Не говори ерунды.

— Да разве это ерунда? — снова крикнул я. — Променять раскопки на сбор мятых железяк! Юрка, не глупи. Не разменивайся на всякие пустяки.

Однако Детеныш молча закинул на плечо лопату, свой тяжеленный лом, повернулся и пошагал к селу. Я стоял и глядел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся с глаз…

Глава седьмая Страницы истории

Про тот металлолом, о котором говорил Детеныш и который он вдруг так загорелся грузить на автомашины, я, понятно, хорошо знал. Знал и для чего он был собран: ребята решили на вырученные деньги за этот металлолом построить памятник выпускникам нашей школы, погибшим в Отечественную войну.

Теперь куча ржавого железа лежала во дворе старой ремонтной мастерской. Там же, в брошенной кладовой хранился огромный ворох макулатуры. Она тоже предназначалась для этой цели.

Строить памятник задумали еще в прошлом году на школьном собрании. Нашли и место — перед входом в школу, в центре будущего сквера, где пока растут несколько тощих топольков. Я еще тогда, на том собрании, сказал Детенышу и Клюне, что из этой затеи ничего не выйдет. Сколько нужно натаскать металлолома и макулатуры, чтобы набрать денег на добрый памятник? Гору в двухэтажный дом. А где в нашем селе столько железа и бумаги?

— Поэтому, — сказал я, — и начинать нет смысла, опозоримся — и вся любовь. Лучше побежали смотреть, как будут ковать коней.

У нас в колхозе четырнадцать лошадей и время от времени их приходится ковать. Это делает тот же дед Ишутин возле нашей старой прокопченной кузни. Я люблю глядеть, как заводят коня в специальный станок, привязывают ремнями и веревками, чтоб не брыкался, а потом прибивают гвоздями подковы. Очень любопытное дело, тем более, что ковка происходит не каждый месяц, а может, и не каждый год.

Однако Детеныш помотал ушастой головой:

— Нет.

А мы с Пашкой, не дожидаясь конца собрания, выбрались из зала и побежали к кузнице.

Потом, на другой день, Детеныш рассказал нам, что на собрании был создан школьный полевой отряд, сокращенно ШПО, а командиром выбрали Эвку Юхтанову; что деньги, которые заработает этот ШПО на колхозных полях, тоже пойдут на памятник.

— Так что ты, Брыська, зря боялся: будут у нас деньги. И ушли вы зря: теперь вас не примут в отряд без испытательного срока.

— Срока, сорока, морока… Ишь, чем напугал! Да нам начхать на твой ШПО. У нас других дел полно и поинтересней. Верно, Брыська?

Никаких особо интересных дел у нас не было, однако я подтвердил:

— Верно.

Пашка ловко и длинно сплюнул:

— А из Эвки командир, как из меня циркач. Просто смех берет: будто во всей школе нет никого подходящего. Всюду она лезет со своим облупленным носом.

В самом деле, никакая затея не обходится без Эвки, словно вся жизнь вертится вокруг нее. Как-то организовали в школе драматический кружок, гляжу — Эвка уже там разглагольствует, размахивает руками. Едва надумали насажать возле школы деревья, а она вот она — снует взад-вперед то с ведром, то с лопатой, словно у себя во дворе.

И про памятник она первой заговорила. Я даже запомнил тот день. Притом крепко запомнил…

Эвка тогда только что вернулась из Белоруссии, куда ездила в гости к своим родственникам. Еще, наверное, не отдохнула, как следует, от дороги, а уже собрала возле своего дома на бревнышках целую ораву девчонок и пацанов и что-то рассказывала им.

Мы с Пашкой тоже подошли. Клюня изогнулся дурашливо, выкрикнул:

— Привет кашалотам и полосатикам!