Сокровища Королевского замка

– Я слышал как-то, брехали по мегафону, что Варшава разрушена потому, что мы в тридцать девятом году оборонялись. Некоторые соседки поверили, повторяли. А сегодня, глядя на этот план, я думаю, если б мы не оборонялись, не боролись за свое польское, нас наверняка уничтожили бы еще скорее, еще более жестоко, без всякой жалости…

– Верно. Прежде чем в этой войне прозвучал первый выстрел, они нас уже приговорили. Меня. Вас, пан Станислав. Этих детей. Наш Замок. Наше государство. Наш народ. Обрекли на физическое уничтожение или на моральную смерть. Оставили б в живых только тех, кого сумели бы подчинить, превратив в тупых, безвольных двуногих скотов. Недаром один из тезисов гитлеровской политики гласит: «Отнимите у народа, побежденного народа, памятники прошлого, и во втором поколении он перестанет быть нацией». Мы остаемся нацией, пока существуют памятники прошлого, пока мы относимся к ним с уважением…

Неожиданно дверь открылась, и в комнату влетел пан Рущик. Он ловил воздух открытым ртом, его торчащие усы казались восклицательными знаками.

– Пан профессор! Немец роется в картотеке с негативами!

– Какой немец? Кто?

– Он дал карточку, чтобы я отнес швабу-директору… Директора нет, говорю. Тогда он взял ключ от его кабинета, вошел туда и скорее к картотеке, похоже, он хорошо знает, где и что…

Профессор только кинул взгляд на протянутую карточку:

– Доктор Герхард Саппок!.. Помню его!

Спокойно, но решительно он подошел к обитой коричневой кожей двери, ведущей в соседнюю комнату.

Дверь осталась открытой, и они могли увидеть немца в мундире, стоящего у ящичков с картотекой, у тех самых ящичков, куда несколько минут назад профессор вложил негативы с документацией Замка.

Профессор что-то сказал по-немецки. Гость раздраженно ответил. Профессор вежливо, но твердо возразил.

– О чем они говорят? – тихонько шепнула Кристина.

– Немец сказал профессору, что ему нужны диапозитивы для доклада, который будет делать в Кракове немецкий профессор Беренс для самого господина Генерального губернатора и его окружения. Поэтому он подбирает нужные диапозитивы, и никто не имеет права в этом ему препятствовать.

– А что профессор?

– Потребовал письменной доверенности на получение диапозитивов. Ее у Саппока, конечно, нет.

Они видели, как профессор решительно отобрал у незваного гостя диапозитивы, задвинул ящик, закрыл шкаф, повернул ключ в замке и спрятал его в карман со словами:

– Ordnung muss sein!

– Должен быть порядок! – перевела для себя Кристина.

Гость рассвирепел.

– Herr Generalgouverneur, Herr GeneraIgouverneur! Господин генерал-губернатор, господин генерал-губернатор! – громко вопил он.

– Ordnung muss sein! – ровным, спокойным голосом отвечал профессор.

Немец в конце концов заявил, что пришлет требуемое письмо.

– Сделайте одолжение! – вежливо ответил профессор.

– Хайль Гитлер! – прощался немецкий историк, выбросив вперед сжатую в кулак руку.

– До свидания! – ответил по-польски профессор.

«Ученый»-грабитель ушел.

Вернувшись, профессор с улыбкой сообщил невольным свидетелям этой сцены:

– От кого бы бумага ни пришла, я отвечу, что этого недостаточно без подтверждения шефа. А мне известно, что он уехал на две недели. Если нажим усилят, я пошлю письменный запрос немецкому директору нашей Высшей технической школы – имею ли я право, в порядке исключения, без разрешения высшего начальства выдать диапозитивы. А я знаю, что он тоже уехал. Прежде чем они оба вернутся, вопрос уже наверняка будет неактуален…

– Не слишком ли вы рискуете, профессор?

– Надо. Так мы защищаемся. Должны защищаться.

– Однако сегодняшний визит эсэсовцев завершился для них успешно…

– Они забрали макет Замостья, потому что на их стороне была физическая сила… Но Замостье никогда не будет Гиммлерштадтом! Как бы не желали этого доктор Саппок и ему подобные…

– Вы сказали, что помните его.

– Еще бы! Он ведь уже до войны приезжал несколько раз в Польшу в составе делегации вместе с профессором Дагобертом Фреем из гитлеровского Восточного института, с венским ученым, доктором Йозефом Мюлльманом, с директором Дрезденской картинной галереи, доктором Гансом Поссе. Много их было. Искусствоведы. Притворялись нашими друзьями. Все осматривали. Стремились со всем как можно лучше познакомиться. Записывали…

– А потом?

– После капитуляции Варшавы я снова увидел их, теперь они выступали в новом качестве. На основе своих довоенных записей указывали немецким оккупационным властям на наиболее ценные объекты, чтобы их, якобы для сохранности, немедленно вывезли в рейх. Некоторые предметы попадали в частные коллекции. А некоторые были просто уничтожены, тоже, наверно, по их подсказке…

– Что они грабители, это я знаю. Но зачем было уничтожать? – спросил Стасик.

– Уничтожалось все то, что явно вступало в противоречие с их тезисами. Им бы хотелось, чтобы общественное сознание формировалось в соответствии с работами, которые они сейчас публикуют: «Немецкий облик старой Варшавы» или «Краков – пронемецкий город»…

– Но мы им не поверим! Мы не забудем правды! – не выдержала Кристина.