Сокровища Кряжа Подлунного

— Не извольте беспокоиться! — резко оборвал его Лобов. — Мы не взлетим на воздух. Перехватив отданный вам приказ Шефа, мы приняли необходимые меры. Как только вы отодвинули камень, мы отключили электроэнергию в этом районе. Батареи Ворона не сработают. Кроме того, пока мы здесь толковали, в доме часовщика трудилась саперная команда.

Точно в подтверждение слов Алексея, валун, закрывавший вход, зашевелился, и в образовавшуюся узкую щель протиснулся человек в комбинезоне. Увидев Лобова, он доложил:

— Товарищ Лобов, дом разминирован. — И не без гордости добавил: — Здорово попотеть пришлось. Они, чертяки, здесь целый склад взрывчатки и еще каких только штук не припасли. Но зато теперь там хоть танцуй.

— Добро! — отозвался Лобов и, обернувшись к Чиновнику, спросил:

— Ясно?

Арестованный молчал. Не дождавшись его ответа, Алексей коротко скомандовал:

— Вперед! — и первым двинулся вслед за покорно полезшим в щель Чиновником.

…Обыск продолжался в полном молчании.

Перед Лобовым росла горка разнообразной диверсионной аппаратуры, сделанных Вороном полупроводниковых батарей, пакетов со взрывчаткой, электроприборов.

Разглядывая все это предназначенное для истребления людей снаряжение, Алексей с нескрываемым сожалением проговорил, имея в виду Ворона:

— Эх, способный человек! И куда, на что растратил свои силы…

Помолчав, Лобов обернулся к арестованному и поинтересовался:

— Он кто по национальности, этот ваш Ворон?

— Не знаю, — хмуро отозвался Чиновник. — Для меня он Ворон и только. — Потом с бахвальством, которое не могло скрыть от слушателей горечи его признания, негромко добавил: — У нас нет национальности. У нас нет родины.

…В этот последний июньский вечер Шеф в своем убежище так и не дождался всегда безукоризненно исполнительного Чиновника. Тянулись невыносимо долгие часы. Уверенность сменялась надеждой, надежда уступала место тревоге.

Наконец, Шеф отчетливо понял, что Чиновник не придет, что отсутствие Ворона и печать на дверях мастерской не были случайностью. И в первый раз за всю его долгую и богатую опасными приключениями жизнь ему стало по-настоящему страшно. Он, всегда такой уверенный в себе, вдруг с ужасом открыл, что все эти восемь дней, во время которых считал себя владыкой здешних мест, его неумолимо вели к гибели чужие, враждебные ему руки.

Он был достаточно трезвым человеком, чтобы критически относиться к легендам, созданным вокруг его имени, но все же имел основания считать себя далеко не трусливым. Его не одолевала робость ни в джунглях африканских лесов, ни в песках азиатских пустынь, ни на шумных проспектах городов Запада. Его руку, его повадку помнили во многих местах. Он взрывал заводы, поджигал рудники, взламывал сейфы, крал и копировал чертежи и патенты, похищал и убивал людей. Сотой доли совершенного им было бы достаточно другому, менее удачливому, чтобы сто раз попасться, навсегда распрощаться с жизнью!

Но он жил. И его рука ни разу не дрогнула. И никогда ему еще не было страшно.

Ему не было страшно даже тогда, когда по пятам за ним шли лучшие полицейские детективы европейских столиц и отчаянные головорезы из личной охраны некоронованных промышленных королей мира.

А теперь он испугался. Страх ледяным комочком зарождался где-то в груди, холодными иглами пронизывал сердце, разрастаясь, подобно снежному кому, заполнял все тело, вонзался в разгоряченный, оцепеневший мозг. И тогда Шеф огромным усилием воли удерживался, чтобы не вскочить с места, не заметаться по комнате, не закричать неистовым голосом.

Но он все же продолжал сидеть у стола, надеясь на чудо, на то, что вопреки здравому смыслу Чиновник все же придет, и наваждение рассеется, и никто не узнает об этих позорных минутах панического ужаса.

Из оцепенения его вывел, как всегда бесшумно появившийся Кондор.

— Я получил радиограмму, Шеф, — произнес он обычным своим негромким голосом.

В первый раз за всю свою жизнь Шеф вздрогнул от внезапного звука. В последней надежде схватил он протянутый Кондором листок. Прочел скупые строки:

«Связи приказом Управления гидрометслужбы прервал отпуск. Утром второго буду семьей метеопункте. Василенко».

Как ненавидел он сейчас этого неизвестного Василенко. Другого убежища нет. О ликвидации Василенко и его семейства в таких условиях не могло быть и речи. Чиновник и Ворон безвозвратно потеряны. Остались он и Кондор, который должен присматривать за двумя пленниками. Стогов опасен. Булавин надежнее, но и на него не стоит слишком полагаться. Выходит, остался он один. И послезавтра приезжает этот Василенко. Следовательно… следовательно, в его распоряжении остаются одни сутки.

Громко выругавшись, он выскочил на крыльцо. Чувство личной безопасности еще не покинуло Шефа. Он был убежден, что его убежища люди Ларина не знают, а Ворон и Чиновник достаточно натренированы, чтобы выиграть нужное время. А что, если они все-таки откроют его?

Новый приступ ужаса обуял Шефа. Не помня себя, он стремительно взбежал на холмик за домом.