Сокровища на земле

Аня была коренастая и по-мужски плечистая. Туфли она носила без каблуков. Карманы ее темного мешковатого костюма были обычно набиты всякой всячиной, как у мальчишки. Ключи, блокноты, карандаши, какие-то штучки вроде футлярчика с грифелями бренчали в ее карманах. Сумкой Аня не пользовалась. На костюм она всегда привинчивала свой университетский значок.

Аня сняла жакет, легла на диван, набросила халат на ноги, закрыла ухо подушкой и, не раздеваясь, заснула.

А в соседней комнате, боясь включить радио, сидели за столом бабушка перед горкой составленных грязных тарелок, брат с желтой книжкой о Буратино на коленях и отец, который обедал, читал газету и шутил, что он, слава богу, не холостой студент, чтобы обедать в одиночестве, поэтому пусть все сидят с ним за столом. Это была старая, престарелая шутка отца, повторявшаяся ежедневно уже много лет. А мать сидела рядом и думала о том, что Аня скучает, никуда не ходит, и ей было обидно за дочь.

На следующее утро Аня сообщила, что уезжает до вечера читать лекцию за город.

Мать всплеснула руками:

— Анечка, опять! Почему ты соглашаешься? Ведь для этого есть областное бюро, наконец. Честное слово... — начала она, но, взглянув в лицо дочери, осеклась.

— Читать лекции — это моя обязанность. Кроме того, деньги нам нужны. Так что нечего возмущаться. А вы меня не ждите только, ложитесь спать. Я могу задержаться: это далеко. — Потом, сообразив, что так разговаривать с матерью нехорошо, Аня добавила: — Не надо беспокоиться. Веткин попросил меня. Надо было его выручать. И вообще, как я могу отказываться от лекций! Съезжу и прочитаю. Ты понимаешь?

Мать все понимала. Она погладила Аню по голове.

— Да, да. Я тебя буду ждать.

Через час Аня села в гулкий, полупустой поезд. Потопала промокшими на вокзале валенками и стала смотреть в окно. За окном были северные прозрачные лесочки и бревенчатые домики, которые убегали, как недосягаемые видения.

Аня сошла на маленькой платформе. Дежурный по станции сказал, что надо идти сперва через лес, потом начнутся улицы поселка, там столько-то раз направо-налево — и она легко найдет общежитие ремесленного училища, которое обозначено в ее путевке.

В бревенчатом доме, в большой комнате, где топилась печка, вокруг Ани собрались ребята, подвигали стульями, пошептались и затихли.

Голос у Ани был глуховатый, негромкий, но лекции она читала хорошо. За три года работы она научилась главному — говорить просто. Она умела пошутить — ее лекции нравились.

Ей удалось завладеть вниманием ребят, и тотчас же ей самой сделалось интересно, и она уже старалась вовсю и забыла, что старается. Высеклась какая-то искра между нею и слушателями, лекция перестала быть лекцией в прямом и, будем откровенны, несколько скучном смысле этого слова, и можно было не смотреть на часы.

Когда Аня кончила отвечать на вопросы, за окнами уже было темно.

Два мальчика пошли провожать Аню на станцию. Они оказались очень любопытными, и Аня должна была ответить им, сколько и где она училась, какие еще может читать лекции, трудное ли это дело, всем ли оно доступно. Мальчики спрашивали, бывает ли так, что она не может ответить на вопрос и «садится в калошу», сколько ей лет, какая у нее семья, знает ли она математику и физику.

Потом подошел поезд, похожий на случайного важного гостя на этой маленькой деревянной станции, и Аня села в вагон.

Две темные фигурки остались на платформе в нечетком кругу света от единственной качающейся лампочки. Любопытные слушатели! Аня помахала им рукой, но они уже не могли ее видеть.

Вагон был пустой, ни одного человека. Аня села на скамейку, почувствовала, что устала.

Поезд шел и стучал, громыхал железом, как старый дом с неисправной крышей в плохую погоду.

Аня сидела в углу скамейки и думала о мальчиках, которые ее провожали, о том, что лекция сегодня была удачной, — черт с ним, с Веткиным, не стоит обращать внимания!

Поезд остановился, в окна влетел свет от станции, стукнула дверь, и чей-то голос негромко произнес:

— Пустой вагон, вот так штука!

Вошел моряк, в ушанке, с красным от мороза лицом. Он остановился посреди вагона, огляделся и заметил Аню.

— Все-таки есть живая душа, — приветливо сказал он, — не так тоскливо будет ехать.

Аня ничего не сказала. Выражение ее лица не предвещало моряку веселой поездки.

— Я здесь бывал на лыжах, — моряк ткнул рукой в сторону окна, — хорошие места. Вы разрешите? — спросил моряк вежливо и сел напротив Ани на скамейку.

Аня пожала плечами: мол, скамейки свободные, но лучше бы вам сесть куда-нибудь подальше, — отвернулась к окну и стала внимательно смотреть в темноту.

— В гости ездили? — услышала она.

— Нет.

— А зачем же?

— Лекцию читать.

— Лекцию? — удивился моряк.

Лицо у моряка было широкое, глаза маленькие черные и нос маленький, а подбородок раздваивался.

Посмотрев на Аню круглыми, в ободке прямых черных ресниц глазами, моряк сказал:

— Вы часто ездите за город читать лекции?