Сокровища Посейдона

Инспектор Ральф Ванде нахмурил брови, с трудом оттеснил полицейского Барриджи, который неуверенно топтался около неподвижного господина Стива Хартигэна, торопливо перевернул его на спину и склонился над ним.

– Похоже, еще живой, – с легким заиканием выговорила мисс Маргарэт Шатт, сцепив пальцы до такой степени, что они у нее побелели в суставах.

На лице господина Хартигэна – а что господин еще жив, в том инспектор уже не сомневался, – зловеще холодно, словно капли с подтаявших сосулек, блеснули крупные слезы, застрявшие в морщинках у крепко сжатого рта.

– Барриджи, ну что вы стоите фонарным столбом? Быстро вызовите врача! – распорядился инспектор и снял шляпу.

Через несколько минут буквально на крыльях в номер влетел доктор, с ним явились санитары в белом, бережно уложили господина Хартигэна на носилки и вынесли из номера, чтобы тут же отправить в больницу. Горничная Элизабет, словно прощаясь навсегда, перекрестила доброго господина Хартигэна уже на носилках, не удержалась и тихо заплакала.

– У него есть родственники? – неизвестно к кому обращаясь, спросил инспектор.

Мисс Тендер и мисс Шатт переглянулись в недоумении: в журнале приезжих пишутся, как правило, сведения, откуда приехал временный жилец…

– Кажется, он из Африки, из Виндхука, – вспомнила мисс Маргарэт Шатт и хоть этим помогла инспектору.

– У господина Хартигэна нет там родных, – сквозь слезы, тихо всхлипывая, проговорила Элизабет, успев натереть глаза до легкой красноты: ей искренне было жаль этого одинокого старого человека, который относился к ней с такой нежностью, хотя и не понятной для нее. – Как-то в дождливый вечер он задержал меня разговором почти на двенадцать мину. И пожаловался: «Если бы вы знали, дорогая Элизабет, – я не поняла, отчего он так меня назвал: дорогая Элизабет! – как я одинок! Жестокий бог Посейдон забрал моих сынов, от меня увезли в Германию внуков. Приехал поклониться могилам сынов, а добраться до тех могил никак не могу, никто не хочет взять меня на борт и отвезти на Оклендские острова… Я бы там остался и умер с сознанием, что и мои кости лежат рядом с костями сына Карла…» Вот отчего он так долго жил у нас, – напомнила Элизабет, снова вытирая слезы беленьким платочком.

– Грустная история, – согласился инспектор Ванде, покачал головой, словно с кем-то мысленно спорил. – Плохая ему будет жизнь в одиночестве… если и выкарабкается из когтистой лапы смерти. Плохо старику среди чужих. Жил человек, к чему-то стремился всю жизнь, и в один вечер раз – и нет ничего: ни человека, ни заветного желания.

Инспектор приступил к осмотру номера. Первое, что бросилось в глаза, – оброненная бывшим хозяином комнаты газета «Геральд». Именно на эту газету господин Хартигэн смотрел перед тем, как с дивана шагнуть в возможное небытие…

– Клянусь честью мундира, похоже, что именно из-за этого газетного листка наш почтенный господин Хартигэн едва не приказал долго жить! – в некотором раздумье пробормотал инспектор, обращаясь не к дамам, а к полицейскому Барриджи.

– Что же там писано… такого потрясающего, сэр? – кашлянув в кулак, спросил полицейский и с суеверным страхом покосился на смятую газету. – Я понимаю, если в нее завернуть кобру и подбросить в номер, тогда, конечно, заиграют поджилки у любого, а не только у старого человека!

– А вот сейчас поищем эту самую кобру, как вы изволили шутить, Барриджи, – ответил инспектор.

Он поднял газету, разгладил и без особого труда нашел статью, на которой закончил свое чтение господин Хартигэн. Это была небольшая заметка, помещенная на последней странице в разделе происшествий и занимательных фактов. Начиналась она крупным, красиво набранным заголовком «За золотым призраком».

Не замечая, что рядом с ним, по-прежнему сжимая в пальцах скомканный батистовый платочек, стояла Элизабет, сама вся такая же бледная, инспектор, невольно передернув плечами, медленно прочитал: