Сокровища Траникоса

Наконец он вылез из ручья, отфыркиваясь и тряся головой. Вода текла с волос тонкими струйками по голой спине, приятно холодя кожу. Не открывая залепленных мокрыми волосами глаз, он вслепую потянулся за рубашкой — и обнаружил, что на ней кто-то стоит. Он отскочил, как отскакивает мирно спящая, на дороге собака, едва ее бока коснется колесо телеги. Резким жестом откинув волосы, он воззрился на призрак Траникоса, носком сапога попирающий его одежду.

— Чур меня, — пробормотал Гоэрций, складывая пальцы в знак, оберегающий от зла. — Сгинь, пропади! Мне не надо твоего золота! Убирайся обратно в пасть Нергалу, скройся!

— Что это ты, аргосский пес, и разум потерял вместе со штанами? — насмешливо поинтересовался призрак.

Этот низкий голос, выговаривающий зингарские слова с мягким северным акцентом, пират не мог спутать ни с чьим другим.

— Эк ты вырядился, киммерийский козел, — протянул он, растягивая губы в гнусную ухмылку. — Раскопал приданое своей прабабушки?

Наряд «киммерийского козла» и в самом деле выглядел несколько старомодно — широкие бархатные штаны с обилием золотого галуна, высокие сапоги с отворотами, красный кушак, шелковая, сплошь в кружеве и вышивке рубашка.

— Да, одна из моих прабабок поплавала капитаном на барахской галере. Кажется, как раз у нее твой дед на корме нужники чистил, — невозмутимо ответил киммериец и вынул из ножен меч. — Смотри-ка, какая славная безделушка сыскалась в ее девичьем сундуке! Не пора ли нам свести счеты, вонючая отрыжка Нергала?

Побагровев от ярости, кормчий метнулся к вороху одежды и выхватил собственный меч.

— Твоя прабабка спала в пещере с горным козлом, когда мой дед был капитаном! — прошипел он. — И мне не терпится унюхать, так ли противно воняют твои кишки, как семя того козла!

Этого ему говорить не стоило. Конан, сведя брови, сделал один-единственный выпад — и получил удовольствие наблюдать, как Гоэрций, выпустив из ослабевшей руки меч, падает на колени, зажимая локтем живот.

— Добрая сталь, клянусь печенью Крома и твоей, вываливающейся сейчас на песок. Ведомо ли тебе, непочтительный аргосский пес, что кхитайский воин, получив на совершеннолетие меч, пробует его на первом же крестьянине, и тот, умирая со вспоротым животом, обязан поблагодарить небеснорожденного за то, что именно его он выбрал для проверки своего оружия, — наставительно изрек Конан, вытирая клинок рубашкой Гоэрция. — Не худо было бы и тебе поблагодарить меня — твоя кровь первая на этом мече! Что ты там хрипишь, ничего не пойму.

Рулевой «Красной Руки» силился что-то сказать, но из горла у него вырывались только невнятные сиплые звуки. Наконец он дотянулся до своей одежды, выхватил из тряпок какой-то клочок и попытался засунуть себе в рот. Но до рта он его не донес. Кровь хлынула у него горлом, пират боком повалился на горячий песок.

— Ну-ка, что это ты попытался сожрать под конец, — пробормотал Конан, разжимая пальцы мертвеца.

* * *

— Благодарение великому Митре, ты жива И невредима! — уже в третий раз восклицал граф, оглядываясь на Белезу. Они сидели в Большом Зале за поздним обедом, но граф почти ничего не ел. Если не считать нескольких сорванных крыш, буря не нанесла форту урона, — он стоял высоко над морем, и волны, как ни были огромны, его не достали. Корабль граф счел, конечно, разбившимся, и был очень огорчен этим обстоятельством, но он едва не сошел с ума от горя, когда служанка сообщила ему, что Белеза исчезла, и вместе с нею исчезли Тина и Зароно. И какова же было всеобщее изумление и восторг, когда «Слава Зингары» показалась на горизонте как ни в чем не бывало. Зароно немедленно рассказал графу о том, какую роль сыграла Белеза в спасении корабля, и Валенсо только головой качал: он никак не ожидал в своей хрупкой воспитаннице такой решительности и отваги.

— Правда, большей частью парусов и мачтой пришлось пожертвовать, — заключил Зароно свой рассказ. — Теперь мы еще задержимся на какое-то время для ремонта.

— Я постараюсь сделать все, что в моих силах. Мои люди в вашем распоряжении, Зароно. А теперь, Белеза, не хочешь ли ты немного отдохнуть после подобных приключений?

— Это означает, что вам нужно поговорить с Зароно наедине, да, дядюшка? — улыбнулась Белеза. — Но я пойду. Это все для меня и в самом деле оказалось… немного слишком. — Кивнув мужчинам, она удалилась к себе.

— Пойдемте выйдем на берег, — предложил Зароно. — У меня действительно есть что сказать вам.

В бухте кипела работа. Под несколько потрепанную галеру подкладывали бревна, вытаскивая ее на берег для ремонта. Теперь уже было не различить, где люди графа, а где — матросы Зароно. Глядя на эту суету и оживление, Зароно проговорил:

— Я восхищен вашей племянницей, граф. Удивительная девушка. Скажите, вы не смеялись надо мной вчера, когда заявили, что я могу рассчитывать на ваше согласие, если попрошу ее руки?

— Нет, не смеялся, — мрачно ответил Валенсо. — Ей — да и всем моим людям — нужно как можно скорее уехать отсюда. Вы ей, похоже, нравитесь — особенно после вчерашней бури. Она просто глаз с вас не спускает.