Сокровища усадьбы Перси-Френч

Меня же все-таки больше интересовал Клюге. По всему выходило что это бывший немецкий шпион, засланный еще кайзером. В Германии произошла революция, по Версальскому договору была ликвидирована разведка, а агент так и остался жить в России, всеми забытый, пока “товарищ по работе” не попытался пристроить его на службу к полякам и англичанам. Теперь вся история начинала приобретать совсем иной оборот. И здесь мне не обойтись без упоминания о Вальтере Николаи.

Шеф немецкой разведки по сей день считается одним из величайших шпионов в истории. Причем по той самой парадоксальной причине, что о его деятельности почти ничего не известно. А это и есть первый показатель качества. Ведь разведчик становится знаменитым, когда проваливается. С людьми Вальтера Николаи этого почти не случалось. Во всяком случае в России за всю Первую мировую, по его словам, он не потерял ни одного сотрудника. Схватили и даже повесили кое-кого, но скорее больше по принципу “крайнего”, чем ввиду реальной причастности к вражеской разведке.

Кстати и у нас в Симбирской губернии был весьма серьезный приступ шпиономании. Люди видели неизвестные аэропланы, летавшие в районе Усолья, а жандармы всерьез искали посадочные площадки и взяли под жесткий контроль реализацию нефтепродуктов на базе Нобеля в Батраках. Попался под горячую руку и некий фотограф из Австро-Венгрии. Его сильно интересовали виды невдалеке от стратегических объектов. Но изъятую у него пленку местные фотографы так и не смогли проявить (в России в то время снимали по старинке – на стеклышки). Кроме того, незадачливому любителю пейзажей помогла местная полиция, предоставив жандармам рапорт следующего содержания: “Заявление арестованного о том, что он человек творческий, подтверждаются показаниями свидетелей. Ибо все они в один голос утверждают, что ни разу не видели его трезвым”. Такие вот были в те времена представления о вдохновении.

Агенты Вальтера Николаи были другого поля ягоды. Он говорил: “Разведка – профессия господ”, и действовал соответствующе. Его всегда интересовала элита. И, видимо, британская подданная Перси-Френч, обладавшая поместьями в Симбирской губернии, как нельзя лучше подходила устремлениям гения шпионажа. С местным дворянством были связаны премьер и просто министры, крупнейшие армейские поставщики. Если обладатель тайны сокровища усадьбы Перси-Френч был агентом разведки, то вполне объяснимо почему он надолго оставил в покое спрятанные ценности. Такие люди обычно умеют ждать. А потом, видимо, что-то помешало. Может та самая история, описанная в маленькой серой книжечке “Не выходя из боя”?

Теперь я уже точно знал, что если узнаю тайну Отто Клюге, то это будет ключом к загадочному кладу. А пока нужно было узнать, кто же была такая эта английская подданная по фамилии Перси-Френч.

III.Наследница масонов

В Ульяновском Дворце книги, а именно так называется там областная библиотека, мне показали старинный том, украшенный роскошным экслибрисом. Два герба, окаймленные лентой с надписью: “Malo mori guam foedari”. В переводе с латыни: “Предпочитаю умереть, нежели обесславить”. Это девиз ирландского рода Френчей. По странному стечению обстоятельств этот книжный знак, соединивший два герба и канувший в фонды провинциальной библиотеки, емко, как ничто другое, отражает судьбу нашей героини, в которой перемешалось столько всего, что, пожалуй, хватило бы на пару дамских романов, столь популярных сейчас у части читательской аудитории.

Кэтлин Эмилия Александра Перси-Френч родилась 20 июня 1864 года в Лондоне.

Ее отец Роберт Максимилиан принадлежал к старинному ирландскому роду, известному еще с XVI века. Он владел замком Монивей в графстве Галуэй и, как истинный аристократ, избрал сферой своей деятельности дипломатическое поприще. Служил в Бельгии, Швейцарии, Испании. А еще он являлся членом Мальтийского ордена – закрытой аристократической корпорации Европы, вход в которую был доступен лишь избранным.

А вот матерью девочки была Софья Александровна Киндякова, представительница симбирского дворянского рода, ничуть не менее старинного и почтенного. Ее предки владели здесь землями почти с самого основания города и играли заметную роль в жизни нашего края.

Прадед Софьи Александровны Василий Афанасьевич не раз избирался предводителем дворянства. Два его сына Петр и Павел, между прочим, были весьма любимы советской историографией, так как еще при императоре Павле I входили в некое антиправительственное тайное общество, что позволяло объявить их предтечами декабристов, а это, в свою очередь было очень кстати для родины будущего вождя мирового пролетариата. Все симбирские Киндяковы были людьми очень образованными и культурными и даже оставили след в русской литературе. Тетка Софьи Александровны Аделаида стала прототипом лермонтовской княжны Мэри, а действие гончаровского романа “Обрыв” и вовсе происходит в их родовом имении Винновке.