Сокровища Валькирии. Страга Севера

При всей своей прозорливости и информированности «папа» глубоко заблуждался, полагая, что Арчеладзе установил контакты с Интернационалом. Вернее, за эту незримую и жестокую организацию принимал совершенно иную, с которой полковник действительно установил отношения. Скорее всего, службы Комиссара, отслеживая передвижения и встречи начальника специального отдела, не могли добыть никакой конкретной информации о русском иностранце. «Человек из будущего» был недосягаемым, уходил из-под наблюдения и не оставлял никаких следов и улик. Поэтому Комиссар, а по его разведданным, и «папа» решили, что полковник сотрудничает с Интернационалом. Захваченный и убитый на месте «преступления», Нигрей стал последним тому доказательством. Кристофер Фрич сам приезжал к Комиссару на дачу и договаривался с ним о розыске тела отца, об экспедиции на Урал — то есть о вещах, можно сказать, житейских. Они не касались тем, которые больше всего интересовали «папу» и ради которых он заводил игру с богатеньким мальчиком. Теперь под каким-то предлогом старший Зямщиц привез нового миссионера на дачу самого «папы», но контакт снова не получился. Интернационал не отвечал на домогательства «серых кардиналов» в России: ему нужен был кто-то другой либо вообще никто. По всей вероятности, перерожденный, переформированный Коминтерн за долгие годы легального существования создал в стране собственное «государство» со своими структурами и системами и не нуждался ни в чьих услугах.

В отделе, кроме помощника и двух дежурных оперативников, никого не было. Этих людей полковник хорошо знал — подбирал когда-то сам и два года берег от всяких передвижек и сокращений. Он попросил помощника вызвать на работу Капитолину, и тот сразу же набрал ее домашний телефон. Арчеладзе не сомневался в заявлении «папы», что Капитолина находилась в его руках, но важно было узнать, где ее взяли. Он боялся думать о самом худшем, внушал себе, что все обойдется благополучно, однако логика подсказывала: если Капу задержали на улице, в неожиданном месте, и никто не видел, как увозили и кто, Комиссар мог очень просто отказаться от этой акции, — слова же патрона к делу не пришьешь. Заложницу объявят без вести пропавшей, и даже портреты расклеят на щитах возле отделов милиции... Если же ее под каким-то предлогом увезли из дома, на глазах у родителей — будет у кого расспросить.

Полковник хотел определить для себя степень риска, которому сейчас подвергалась Капитолина, и исходя из этого определить способ своих действий.

Гора свалилась с плеч: отец Капы сообщил, что около девятнадцати часов за дочерью пришла служебная машина и по распоряжению начальника (то есть Арчеладзе!) она выехала в командировку на несколько дней. Родители абсолютно не волновались, наверняка полагая, что «командировка» — это лишь нехитрая уловка, а на самом деле Капитолина находится в доме у полковника... Комиссар все продумал, но как человек новый в Министерстве безопасности, слишком понадеялся на секретность адресов конспиративных квартир, находившихся у него в распоряжении. (Упрятать заложницу куда-то еще было не так-то просто!) Да, эти адреса были в специальной картотеке, недоступной даже для работников элитарного отдела Арчеладзе, но оставались люди, которые когда-то на память знали каждую. А Воробьева к тому же знали в лицо многие содержатели конспиративных квартир, поскольку он не один год занимался обеспечением режима секретности оперативной работы и не раз проверял эти квартиры и их хозяев. Комиссар не просчитал этот момент, иначе бы попытался нейтрализовать Воробьева.

И все-таки сомнения оставались. Капитолину могли спрятать в квартире, приобретенной в течение последнего года, когда Воробьев уже работал у Арчеладзе, либо вывезти в какой-нибудь ближайший областной город и передать местному управлению МБ. На этот случай полковник готовился к крайним мерам, для чего велел дежурному помощнику собрать группу Кутасова на тренировочной базе, экипировать и находиться в полной боевой форме.

Пока Воробьев составлял по памяти список конспиративных квартир и их содержателей, а потом обзванивал из телефона-автомата на улице своих подчиненных, Арчеладзе взял у дежурного ключ и вошел в камеру к однорукому. Тот лежал на кровати, отвернувшись лицом к стене, и даже не шевельнулся, услышав стук решетчатой двери. Врач, дежуривший у него, встал со стула и застегнул халат.

— Помощь оказана, товарищ генерал, — доложил он. — Состояние удовлетворительное. Психически подавлен...

— Ничего, сейчас еще подавим, — проговорил Арчеладзе и подошел к задержанному. — Встать!

Тот нехотя поднялся, скрывая за этой ленью боль, и замер.

— Говорить не намерен, — коротко дыша, проговорил он.

— Я тоже, — бросил Арчеладзе. — Обстановка изменилась, не до разговоров. Одевайся, сейчас тебя перевезут в укромное место. С этого часа ты мой личный пленник. Я вынужден изъять тебя у государства и у закона.