Сокровище

- А как же? Навещал. И всегда – с бутылочкой, - звучало, как упрек. – Видите, какой у нас холод?

- Что он смотрел?

- Все, - ответил Пал Палыч. - Все, что не вошло в основную экспозицию. Амбарная книга. Метрики детей. Да! – погладил ноющую поясницу. – Рисунки.

- Суворочка любила рисовать? – ухватилась Марина.

- Ну, как любила? Как многие в то время. Помните, на полях у Пушкина? Перо и чернила. Любила, конечно. Но не умела. Поэтому многие ее рисунки здесь, в запасниках.

- Что там?

- Если честно, - ерунда. Пасторальная тематика. Поля, луга, пригорки, лесок. Домик их, в Фетиньино. Да, точно. Есть такой.

Марина насторожилась.

- Домик? Можно, я взгляну?

- На четвертой полочке, зеленая коробка. Не ошибетесь. Этот рисунок – в рамочке, - старичок отвернулся от Марины и вновь сосредоточился на Мите.

Принтер загудел, поднатужился и выдал целый лист формата А4. Пал Палыч схватил теплую бумагу, водрузил на нос очки.

- Да! Да-да-да! – выпалил он. – Суворочка! Вот этот характерный наклон в букве «Н» и завиток в прописных…

Марина не слушала. Она и так это знала. Подлинность письма не вызывала сомнений.

Марина отошла, открыла зеленую коробку, достала рисунок в рамке. На рисунке, весьма незатейливо, был изображен барский дом.

«За нашим домом в Фетиньино», - так было в письме.

Марина взяла и сделала то, что никому за эти два столетия не приходило в голову: поддела ногтем картонную рамочку и разорвала.

- Мариночка! – вещал Пал Палыч. – Это, вне всяких сомнений, ее рука. Смотрите-ка! Она пишет о странице из дневника Павла Первого…

Марина едва слышала его слова; внутри рамки, за рисунком, лежал сложенный вчетверо листок. Марина вытащила его и спрятала в карман.

Старик смаковал каждый кусочек текста.

- О супруге-то она о своем как… Любила стервеца. Ну, а как не любить? Такой богатырь!

С куриными мозгами, - про себя добавила Марина, а вслух произнесла.

- Спасибо, Пал Палыч! Выздоравливайте! – и, не давая старичку опомниться, ухватила за руку Митю и поспешила к выходу.

39.

Марина и Митя снова вышли на Кирочную. В ста метрах от музея стоял серебристый «Мерседес», но брат и сестра не обращали на него внимания.

- Ты знал, что отец вел двойную жизнь? – спросила Марина.

- По-моему, это очевидно. Он ведь не рассказывал тебе, что у него есть такой замечательный сын, который в два счета подключил смартфон к дореволюционному принтеру.

- Ты знал, что он был рыцарем Мальтийского ордена?

Митя пристально посмотрел на Марину.

- Слушай, а где ты была после того, как погас свет? Что с тобой делали? По голове не били?

- Значит, тоже не знал.

Марина достала визитку, набрала номер.

- Я не успела спросить, как вас зовут, - сказала она вместо приветствия.

- Виктор.

- Виктор, - повторила Марина. – Вы далеко уехали?

- Что-то случилось?

- Я нашла страницу из дневника Павла Первого, - Марину переполняла законная гордость. – Это – не просто страница. Она датирована двенадцатым марта одна тысяча восемьсот первого года. Понимаете, что это значит? Это – последняя запись. Император сделал ее за несколько минут до смерти. Возвращайтесь!

Марина нажала «отбой», не дожидаясь ответа. Интересно, какое сейчас лицо у этого Виктора?

ГЛАВА ВТОРАЯ.

1.

Да, вот так и следовало поступить. Утереть ему нос. Заявить «я нашла страницу», но при этом – несколько небрежным тоном; мол, вы старались двести лет, а мне хватило и двух часов.

Марина торжествовала победу. Правда, недолго. Она вдруг сообразила, что слишком рано бросила трубку; сказала «возвращайтесь», а куда – упомянуть забыла. Выглядело забавно. И что теперь делать? Перезвонить? Просто смешно. Но, если не перезвонить, как Виктор узнает, куда…

Мобильный разразился мелодичной трелью.

- Где вы находитесь? – спросил Виктор.

- Кирочная, сорок три, - с наигранным раздражением, будто бы речь шла о чем-то, само собой разумеющемся, ответила Марина. – Мы – перед музеем Суворова.

- Кто это «мы»? – насторожился Виктор.

- Я и мой брат. Митя.

- Хорошо. Оставайтесь на месте.

На этот раз трубку повесил он. А Марина должна была ждать, пока он приедет; безусловно, это смазывало радость открытия, но, в конце-то концов: в заднем кармане джинсов лежал пожелтевший листок бумаги, и на нем, пусть и поблекшими от времени чернилами, зато – твердой рукой самого императора было написано…

- Что там написано? – спросил Митя.

- Одна короткая фраза, - Марина упивалась эксклюзивной причастностью к тайне.

- Какая?

- Боюсь, ты не сможешь ее оценить, не зная подробностей последнего дня жизни Павла Первого.

- Ну, так расскажи.

- Тебе интересно?

- Еще бы!

2.

Ковалев ослабил галстук, взглянул на часы.

- Он вышли из музея четыре минуты назад и теперь стоят . Просто разговаривают. Нет, ближе к проезжей части.

Громкая связь была включена, Виноградов все слышал. Скворцов повернулся к нему, ожидая приказа.

- Надо их брать, - распорядился Виноградов.

- Борис Михайлович! – запротестовал Скворцов. – Сейчас – без четверти три. Место людное. Музей наверняка оборудован камерами наблюдения, к тому же – там охрана. Это неразумно.

- Я боюсь, - прошептал Виноградов. – Мы их потеряем.