Сокровище

Следователь настороженно оглянулся.

- Да. Простите, а вы кто?

- Скворцов. Олег Константинович.

- Не слышал.

- Не удивительно. Но вы наверняка знаете человека, чьи интересы я представляю. Виноградов Борис Михайлович.

- Виноградов? – Кулаков ненадолго задумался. – Тот самый Виноградов?

- Тот самый, - кивнул Скворцов. – Богатейший бизнесмен, широко известный своей щедростью. И сейчас ему нужна ваша помощь.

Нехитрое послание, кодированное двумя ключевыми словами, «щедрость» и «помощь», прекрасно дошло до Кулакова; в глазах появился интерес.

- Буду рад помочь, - заверил следователь. – В любом благом и непротивозаконном деле, - канцелярскую формулу «непротивозаконном» он выделил особо.

- Разумеется! Только так, - успокоил Скворцов.

- Чем могу быть полезен? – осведомился следователь.

- Видите ли… Борис Михайлович – большой поклонник научных трудов профессора Полякова. К сожалению, недавно погибшего.

- Невосполнимая потеря, - подхватил Кулаков. – Я веду дело, но материалов – очень мало.

- Бориса Михайловича тревожит судьба его дочери, Марины, - объяснил Скворцов. – Но вот незадача: она куда-то уехала, и мы никак не можем ее найти. Дома нет, на звонки не отвечает. Может, у вас есть какие-нибудь дополнительные контакты?

- Нет, - покачал головой Кулаков. – Увы! А что случилось?

- Есть опасение, - Скворцов понизил голос, - что Марина Сергеевна связалась с сомнительными людьми. И это может ей навредить.

- Неужели?

- Да. Вы знаете этого человека?

Скворцов достал фотографию, Кулаков небрежно повертел ее в руках.

- Нет. Впервые вижу.

- Можете выяснить, кто он?

- Это займет много времени, - следователь вопросительно посмотрел на Скворцова.

- Я вас понимаю. Время – единственный невосполнимый ресурс. Именно поэтому оно ценится так дорого. Мы могли бы договориться о достойной компенсации. Что скажете?

Кулаков не возражал против компенсации. Он еще раз посмотрел на фотографию: теперь уже – гораздо более внимательно. На ней был изображен странный человечек, входящий в подъезд; в чесучовой паре и соломенном канотье. Месье Жан.

13.

Месье Жан пребывал в состоянии крайнего возбуждения. Он водрузил на стол большую сумку-термос, напялил на голову поварской колпак, повязал фартук и гортанно запел.

- Кюис дё грёнуй, аспик о пуассон, сэрвель дё каню!

В руках вора запорхали маленькие фарфоровые тарелочки, которые он то и дело доставал из сумки; серебряные ложки, ножи и вилки, рассыпая сполохи холодных искр, крутились в ловких пальцах; за ними, призывно позвякивая, выскочили кастрюльки, судки, лотки и прочие соусники, - все предвещало скорую и обильную трапезу.

Митя, у которого от голода давно уже бурчало в животе, радостно оживился; правда, его несколько насторожило странное поведение мальтийцев: они почему-то старались незаметно разбежаться по углам. Ким быстрым шагом ушел в мастерскую; Анна взяла книгу и погрузилась в чтение: видимо, настолько увлекательное, что она не могла оторвать глаз от страницы; командор налил стакан воды и пил, смакуя, маленькими глоточками; Валентин с мольбой поглядел на вора и провел ребром ладони по горлу: мол, сыт, спасибо!

Месье Жан не унимался.

- Гратэн дофинуа, магре дё канар, бёф а ля фисель! – щебетал он, хищным глазом выискивая жертву.

А жертва, уже заподозрившая что-то неладное, стояла посреди зала во весь свой стодевяностопятисантиметровый рост и растерянно хлопала глазами.

Месье Жан подскочил к Мите и щелкнул пальцами над левым ухом; Митя невольно повернул голову в сторону звука, и в следующую секунду на его шее неизвестно откуда и непонятно как появилась хрустящая накрахмаленная салфетка. Вор схватил что-то, похожее на масленку, и зачерпнул ложкой густую белую массу с прожилками зелени.

- Сэрвель дё каню! – возвестил он и сунул ложку Мите в рот.

Митя добросовестно попытался прожевать и не смог; и дело было вовсе не в консистенции блюда; оно как раз оказалось очень мягким; а в специфически-непередаваемом вкусе. Митя, естественно, не знал, что «сэрвель дё каню» в переводе с французского означает «мозги ткача»; старинное лионское кушанье из сыра, зелени, чеснока, соли, перца и оливкового масла; и даже если бы знал, то был бы готов поклясться, что ничего из перечисленных ингредиентов там нет; разве что - пресловутые мозги ткача.

Митя поморщился.

- Протолкни на корень языка и размажь по небу, - потребовал месье Жан.

Митя скосил глаза на Валентина; Валентин нахмурился и еле заметно покачал головой: ешь! Митя принялся осторожно жевать, издавая звуки, которые, при богатой фантазии, можно было принять за возгласы одобрения; вор расплылся в довольной улыбке.

- Почувствовал вкус? – спросил он.

- Еще бы! – честно ответил Митя.

Месье Жан одобрительно потрепал Митю по щеке.

- А сейчас – кюис дё грёнуй! – торжественно сказал вор и перевел. – Лягушачьи лапки. Но! В моей оригинальной панировке. Если ты не пробовал кюис дё грёнуй – считай, что прожил жизнь зря!