Сокровище

Куратор машет рукой, и на столе появляется еда, которую обычно подают на завтрак – от маффинов Флинта до слоеных пирогов со шпинатом, сливками и сыром, от подноса с домашними сэндвичами до огромной вазы с фруктами, такими красивыми, что они кажутся искусственными. А рядом с моей тарелкой стоит коробка вишневого печенья «Поп-Тартс».

Увидев, что я смотрю сначала на любимое печенье, а потом на нее, Куратор только шевелит бровями и делает большой глоток самой внушительной «Мимозы», которую я когда-либо видела. Я уверена, что это «Мимоза», потому что, похоже, все боги предпочитают именно этот коктейль.

После того как мы накладываем еду на тарелки и начинаем есть, она ставит локоть на стол и обводит нас взглядом этих своих удивительных космических глаз. Затем спрашивает:

– Значит, вы действительно хотите отправиться к Древу Горечи и Сладости? Должна вас предупредить, что с небожителями шутки плохи.

– В самом деле? – спрашивает Флинт, жуя кекс. – Это почему?

Она смотрит на него так, будто в жизни не слышала ничего глупее.

– Как правило, чем больше сила, тем более ужасные разрушения она может нести с собой и тем больше смерти ее окружает.

– И какого хрена ты задал этот дурацкий вопрос? – бормочет Джексон.

Глава 80 Бранч

– Думаю, «хотите» – это сильно сказано, – отвечает Хадсон на ее первый вопрос, пропустив мимо ушей предостережение по поводу смерти и разрушения. – Мы вовсе не хотим отправляться туда, но нам это необходимо, потому что только так мы сможем выполнить нашу часть сделки с Королевой Теней.

Куратор вздрагивает.

– Стало быть, Клиассандра хочет сделать еще одну попытку? – Она качает головой. – Да, надежда умирает последней.

– Клиассандра? – повторяю я. – Королеву Теней зовут Клиассандра?

– А чего ты ожидала? – спрашивает Иден, но в ее голосе тоже звучит удивление.

– Ну, не знаю. Может, горгона Медуза? – вставляет Флинт.

– Медуза была очаровательной женщиной. Она ничем не заслужила такой репутации, – говорит Куратор. – В отличие от репутации Клиассандры.

– Да уж, – бормочет Хезер.

Джексон досадливо качает головой.

– Согласен, Королева Теней определенно заслужила свою репутацию.

Иден протягивает руку к одному из маффинов Флинта, он смотрит на нее волком – и вместо одного маффина она берет два.

– У этой женщины явно проблемы, и еще какие.

– У всех у нас есть проблемы. Просто не все выплескивают их на других, – тихо говорю я.

Я перевожу взгляд на Хадсона, чтобы посмотреть, что он думает об этом разговоре, но он опять, хмуря брови, уставился в свой телефон, читая какое-то сообщение. Да, хорошо, что мы вернулись в наш мир, но отсутствие в Мире Теней сотовой связи имело и свои плюсы. По крайней мере, там я могла сделать вид – хотя бы ненадолго, – что у Хадсона нет всех этих проблем, связанных с Двором Вампиров, о которых он мне не рассказывает.

– Значит, вы заключили сделку с Клиассандрой, да? Немного Небесной Росы взамен на противоядие от теневого яда. Это интересный обмен, но вам не кажется, что вы играете с огнем? – Она делает еще один глоток своей «Мимозы». – Кстати, помнится, так называлась одна довольно неплохая песня Rolling Stones. Кажется, она вышла в 1965 году.

– У нас нет другого способа спасти Мекая, – отвечает Хадсон, подняв взгляд от экрана. – Но, может, у вас есть предложение получше?

Это искренний вопрос, но в его ожидающем ответа взгляде читается настороженность – такая же, как у нее.

Они смотрят друг другу в глаза, и я не знаю, что это – некое странное соперничество по определению крутости или же она пытается понять, что происходит в его голове. Но когда он не отводит взгляд, это ее, похоже, впечатляет.

Впрочем, Хадсон и правда производит сильное впечатление – и я считаю так не только потому, что мы сопряжены.

– Ты нисколько не похож на предыдущего короля вампиров, – наконец говорит она.

– Спасибо богу и за малые радости, – отвечает он с ухмылкой.

Она тоже ухмыляется.

– Радости вообще редко бывают какими-то иными.

– Я не король вампиров. – Он кивком указывает на меня. – Я король горгулий.

– В самом деле? – Но, говоря это, она смотрит не на него, а на меня.

От этого риторического вопроса божества мне начинает казаться, что кусок яблока, который я только что откусила, имеет вкус картона. Особенно потому, что этот же вопрос вертится в моей голове с тех самых пор, как я поговорила с дедушкой и бабушкой.

Может, мне не стоило брать Корону, не стоило становиться королевой горгулий и главой Круга? Может быть, нашему миру – и нашим народам – было бы лучше, если бы мы взошли на трон вампиров?

Мне не по себе, пока я жду, чтобы Хадсон ответил ей, но он молчит, и мне становится еще более неуютно.

– Древо Горечи и Сладости никогда не оказывается в одном месте дважды, – говорит Куратор, прервав неловкое молчание. – Как только кому-то удается отыскать его, оно перемещается.

– А когда это произошло в прошлый раз? – спрашиваю я.

Она отвечает сразу:

– В 1966 году. Тогда же, когда вышла песня Фрэнка Синатры Yes, Sir, That’s My Baby. Ты слышала ее?