Сокровище

Луна заливала мертвый город молочно-белым, безжизненным светом. Мрачные руины отбрасывали бесформенные, призрачные тени, скрывая человека, который карабкался по ступеням пирамиды к каменным статуям на вершине. Он был одет в костюм и галстук и нес в руке кожаный портфель.

На каждой из пяти террас он на несколько минут останавливался и рассматривал довольно мрачные рельефные фризы, украшавшие стены. Человеческие лица высовывались из пасти змей, орлы разрывали своими крепкими клювами человеческие сердца. Другие картины были не менее жуткими. Незнакомец минован алтарь, украшенный черепами и скрещенными костями — символами, бывшими в ходу в более поздние века у пиратов Карибского моря.

Добравшись до вершины пирамиды, он огляделся. Он был здесь не один. Две фигуры выступили из тени и молча обыскали его. Потом они указали на портфель. Человек послушно открыл его, и охранники тщательно проверили содержимое. Не обнаружив оружия, они так же молча отошли в сторону.

Ривас — так звали незнакомца — расслабился и нажал маленькую, почти незаметную кнопку на ручке портфеля. Спрятанный в крышке магнитофон начат работать.

Прошло не более минуты, как из тени гигантских каменных изваяний появился еще один человек. Он был одет в просторный и длинный, доходящий до пола, белый балахон. У него были длинные волосы, схваченные на затылке в хвост, очень напоминающий петушиный. Его ноги были скрыты под одеянием, а на руках сверкали золотые браслеты, украшенные бирюзой.

Он был небольшого роста, гладкое овальное лицо указывало на наличие индейской крови. Его темные глаза внимательно рассматривали высокого, худощавого мужчину, стоящего перед ним, одетого в совершенно неподходящий для этого места костюм. Длинноволосый скрестил руки на груди и звучным голосом проговорил:

— Я Топильцин[16].

— Меня зовут Гай Ривас. Я специальный представитель президента Соединенных Штатов Америки.

Ривас ожидал, что человек, с которым ему предстояло встретиться, будет старше. Было трудно определить возраст мексиканца, но выглядел он лет на тридцать, не больше.

Топильцин указал в сторону низкой стены:

— Может быть, присядем?

— Спасибо, — кивнул Ривас и сел. — Вы выбрали довольно необычные декорации.

— Да, я считаю Тулу подходящим местом. — В его голосе неожиданно появились презрительные нотки. — Ваш президент побоялся говорить со мной открыто. Он не захотел тревожить своих друзей в Мехико.

Ривас был готов к разговору и не дал поймать себя в ловушку.

— Президент попросил меня выразить вам благодарность за согласие побеседовать со мной.

— Я ожидал кого-нибудь рангом повыше.

— Вы сами выдвинули условие, что будете говорить только с одним человеком. Это означаю, что мы не могли рассчитывать на помощь переводчика. А поскольку вы отказались вести переговоры на испанском или английском языках, я оказался единственным правительственным чиновником, владеющим науатлем — языком ацтеков.

— Вы хорошо говорите на нашем языке.

— Мои родители эмигрировали в Америку из города Эскампо. Они научили меня языку, когда я был еще ребенком.

— Я хорошо знаю Эскампо: маленькая деревенька, населенная гордыми людьми, которые отчаянно борются за выживание.

— Вы заявили, что покончите с бедностью в Мексике. Президент чрезвычайно интересуется вашими программами в этом направлении.

— Поэтому он и послал вас сюда? — полюбопытствовал Топильцин.

Ривас кивнул.

— Он хотел бы установить контакт с вами.

Последовала пауза. Физиономия Топильцина скривилась в мрачной усмешке.

— Он проницательный человек. Зная, что наша страна находится в тисках тяжелейшего экономического кризиса, он понимает, что я могу легко разделаться с Революционно-патриотическим союзом. Поэтому он опасается резких изменений в отношениях США и Мексики.

— Я не могу читать мысли президента.

— Очень скоро он узнает, что подавляющее большинство мексиканцев перестали быть половыми тряпками, о которые вытирают ноги правящие классы и богачи. Народ Мексики устал от политического надувательства и коррупции. Они не хотят кормиться отбросами и жить в трущобах. Они больше не будут страдать.

— Каким образом? Строя воздушные замки на костях?

— Любая нация только выигрывает, возвращаясь к обычаям предков.

— Ацтеки были самыми безжалостными палачами в обеих Америках. Лепить современное правительство по образу и подобию древних варваров — это… — Ривас сделал паузу. Он хотел употребить слово «идиотство», но счел его грубым и после мучительных раздумий добавил: — Наивно.

Лицо Топильцина напряглось, ладони инстинктивно сжались в кулаки.

— Вы забыли, что наших общих предков уничтожили испанские конкистадоры.

— Испанцы могли бы сказать то же самое о маврах, но это ни в коей мере не оправдывает возврат к инквизиции.

— Чего хочет от меня ваш президент?

— Он желает только мира и процветания Мексики, — ответил Ривас — И еще он бы хотел заручиться обещанием, что ваш курс не будет направлен на построение коммунизма.