Сокровище чаши

Самая сложная задача оказалась у крейсера, бьющего по низко висящим виманам. Чтобы не уничтожить заодно и форт с его защитниками, пришлось бить узконаправленным лучом по каждому виману отдельно, что заняло несколько лишних минут.

И когда солнце, видимое с земли, коснулось горизонта, в небе висели только три крейсера, больше никаких воздушных судов на всём обозримом небе видно не было.

Они стояли на плоской крыше здания вместе. Наврунг, рассматривавший приземляющиеся грозные башни крейсеров, и Гьянг в духовном теле, глядевший вдаль.

Что думал Гьянг, стоя рядом с героем, спасшим сегодня столько жизней и фактически в одиночку уничтожившим самого страшного из воплощённых врагов Сынов Света в этом мире?

Пребывание в духовном теле накладывает свой отпечаток на мышление, и тот, кто был человеком, выходя в нём, становится более утончённым, более проникновенным, подмечающим самые тонкие вибрации в душах природы и людей, что окружают его. Мышление такого человека соткано из мириад ощущений и смыслов, и не мышление это даже, а тонкая сонастроенность окружающему. И чем прекраснее оно, тем более удивительные мысли рождаются в нём.

Когда же святой человек выходит в духовном теле, то все его, сокрытые даже от него, святость и совершенство овладевают его сознанием в такой момент, и далёкая, совершенно неведомая людям мудрость становится пищей для сердца; знание и понимание всего в мире становятся единственным способом познавания: он начинает видеть в истинном свете всё, чего касается его разум.

Но что чувствует святой человек во время бойни на поле брани?

Он понимает, где живёт справедливость, и осуществляет её, становясь несокрушимой стеной между сражающимися за правое дело и их врагами, прикрывая тех, кто бьётся справедливо. Спокойное, без эмоций охранение есть великая терпимость к людским делам, и охранение это есть великая удача для воинов, кто прикрыт так. Бывает, что скала падает на отряд, и все погибли, но кто-то совершенно невредим. Почему так? Верно, был святой человек, кто незримо помог так. Весь день Гьянг пребывал с Наврунгом и его воинами. И когда Ракшас стал расстреливать команду, на мгновенье отвлёкся он, чтобы помочь Тою, которого почти уничтожили за океаном. И это стоило жизни Петерцеену. И если бы не помощь Гьянга, святого и чистого, давно бы форт пал. Это было правдой, но сам Гьянг об этом не думал, а Наврунг об этом не знал.

Но что думал Наврунг, каково было его ощущение от мира в тот момент?

Ликование и радость от увиденной победы крейсерской флотилии, горечь и боль от смерти и ран друзей, неимоверная усталость от прошедшего дня… Но всё это покрывалось совсем иными небесами, что разверзались в нём. Он чувствовал присутствие Гьянга, как задыхающийся чувствует воздух, что врывается в его лёгкие. Как неимоверную глубину сознания, что сделало его вместилищем Вселенной в тот момент. Как святость и тишину, которая проистекает из жажды смирения и высшей жизни, когда человек прикасается к святости. Святость и чистота Гьянга окутывали Наврунга как аромат тончайших благовоний, как сама жизнь, проникающие в его поры, как солнца свет, как холод горных ледников, как синева и бездонность небес.

- Странно, – подумал Наврунг, – так хорошо я не знал Небеса и святость даже в Белом Городе…

- Вот он и узрел, – подумал Гьянг, и отчуждение от всего земного, сопровождающее святого всегда, дополнилось мудрой радостью за ученика, выучившего ещё один, очень важный в жизни урок.

Но что так отвлекло Гьянга от защиты отряда Наврунга, что он покинул свой пост?

Это была опасность для жизни Тоя, за судьбу которого сердце Гьянга чувствовало огромную ответственность.

Утром, когда Той бежал из Замка Ракшаса, никто не заметил его исчезновения. Но уже после обеда его начали искать. Не найдя в доме, искали во дворе. Не найдя во дворе, искали в прилежащем к Замку саду. Не найдя под деревьями и на них, поняли, что искать следует на улицах города.

Но куда мог бежать маленький горец? Конечно же, в горы. И вот уже трое стражей Замка идут вверх по пыльной городской улице, следуя точно по тому же маршруту, что избрал Той рано утром.

Но что же малыш арий? Он укрылся в доме друга и ожидал своей судьбы?

Увы, это было не так. Убедившись, что он находится в доме друга и ему ничего не грозит, Той расслабился, и его природное любопытство взяло верх над всеми инстинктами. Сначала он обследовал дом. Он был не таким огромным и совсем не роскошным, если сравнивать с Замком Ракшаса, где провёл он так много времени. Никакого золота, гранитных плит и бирюзовых панно на внешних стенах, никаких шёлковых картин в коридорах. Всё просто. Небольшой дом, два этажа, плоская крыша, башня для молитвенных предстояний в углу квадратного двора. Несколько деревьев давали обильную тень там, где в глубине сада стоял стол для летних трапез, да густые кусты вдоль внешних стен - вот и весь двор.

Скоро мальчику стало скучно, а Друг ушёл. Ожидание грядущего и одиночество тревожным коктейлем бродили в жилах, а любопытство толкало на новые подвиги.