Сокровище Черного моря

— Нет, вы скажете! — уверенно возразил Смит. — Или умрете здесь — в этом хлеву. Третьего выхода для вас нет. Подумайте. Время у нас есть.

Смит повернулся на каблуках и вышел, стукнув дверью.

Петров вскочил с цыновки и бросился было к двери. Но снаружи загрохотал засов, и Аркадий снова сел на цыновку, прислонившись спиной к стене. Он тяжело дышал от возбуждения. Голова горела. Обрывки бессвязных мыслей проносились в голове.

Что можно предпринять? Дождаться вторичного прихода этого Смита и сделать попытку схватиться с ним? Какой в этом смысл? Даже, если удастся одержать над ним верх, бегство из этой комнаты — все равно, что самоубийство. Снаружи, конечно, — охрана.

Попытаться обмануть, придумать какую-нибудь небылицу, притвориться сдавшимся на милость своих тюремщиков? Но что придумать, как обмануть?

Снаружи снова звякнул засов и дверь завизжала, впуская невысокого сгорбленного старика в халате, перетянутом пестрым платком. Старик поставил перед Петровым широкую низкую скамейку. На ней был поднос с небольшими закрытыми мисками. И только теперь Петров вспомнил, что он ничего не ел, наверно, уже более суток.

Как только за стариком захлопнулась дверь, Аркадий сел на цыновке и нетерпеливо поднял крышки с сосудов. Обоняние защекотал острый запах баранины, поджаренной с луком. Петров попробовал. Блюдо было густо сдобрено томатом и перцем, но вкус его показался Петрову недурным. Он нерешительно взял широкую вилку, съел один кусок, другой, и незаметно прикончил все блюдо. В другом сосуде была рыба, также приготовленная с томатом, луком и перцем. Перца было так много, что он обжигал рот.

— Восточная кухня! — сказал Петров, крутя головой.

Но рыба ему тоже понравилась, хотя после нее во рту жгло еще сильнее. Ему захотелось пить. Он осмотрел остальные сосуды. Ни воды, ни вина в них не было. А жажда становилась все острей. Он встал и пошел было к двери, чтобы позвать старика… И вдруг со всей обнаженной очевидностью перед ним раскрылся смысл этого обеда. Пытка — вот что это такое! Ему не дадут пить, чтобы заставить говорить.

Он подошел к двери… Постоял перед ней в нерешительности. Потом тихо постучал и прислушался. Никто не отзывался. Он постучал сильнее. Ответа не было.

Часть четвертая. ТАЙНА КАРАДАГА

Глава 30. МОРЕ НЕ СОХРАНЯЕТ СЛЕДОВ

…В городе творилось невообразимое… Сотни лодок бороздили сверкающую и переливающуюся на солнце поверхность залива. Небо пылало зноем. Странный свет сиял над городом, придавая фантастический медно-красный оттенок лицам, одеждам, стенам зданий, асфальту улиц, зелени деревьев на бульварах…

— Феерия! — процедил в раздумье Калашник.

Он стоял у окна и смотрел на волнующуюся, пеструю севастопольскую толпу.

Людские потоки стремились к набережным. Каждый хотел своими глазами увидеть необычайную окраску моря.

Смолин не отозвался. Его похудевшее, осунувшееся лицо, его глубоко запавшие глаза казались невозмутимо спокойными. И только плотно сжатые губы да застывшая на лбу сетка глубоких складок, выдавали напряженную работу мысли. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, в глубине комнаты. Рука с потухшей папиросой свесилась с ручки кресла. Они только что вернулись на машине Колосова из Балаклавы. Необходимо было немедленно отправиться в лабораторию, чтобы проверить догадку об открытии Крушинского. Но страшная, сверхчеловеческая усталость приковывала Смолина к его месту.

Калашник отошел от окна и, смотря себе под ноги, зашагал по диагонали просторной комнаты.

— Ну, Евгений Николаевич, — сказал он, продолжая шагать, — судьба свела нас на стыке дорог, которые до сего времени шли параллельно. Что вы на это скажете?

Смолин, словно очнувшись от сна, поднял голову и взглянул на него.

— Предстоят серьезные дела, Григорий Харитонович. Я не знаю, как оцениваете вы свою деятельность за этот год. А я… я допустил в своей работе непростительные ошибки, за которые расплатились жизнью два моих лучших сотрудника…

— Ну, при чем же тут вы, Евгений Николаевич? — пробормотал Калашник, не глядя на Смолина. — Совпадение обстоятельств…

— Обстоятельства совпадают неблагоприятно в тех случаях, когда руководители упускают эти обстоятельства из виду, отвлекаясь факторами, не имеющими отношения к работе. — Смолин поднял руку, посмотрел на погасшую папиросу и отбросил ее прочь. — Словом… я не собираюсь предаваться бесплодному самобичеванию, но и не намерен закрывать глаза на свои промахи… Предстоящей работой придется искупить все… И вам, Григорий Харитонович, как мне кажется, следует вплотную включиться в наше общее дело.

Калашник остановился в недоумении. Такая прямая и ясная формулировка того, что пока еще шевелилось в самых глубинах его сознания, задела его самолюбие.

— То есть, как это… в общее дело? — проворчал он, нахмурив лохматые брови.