Сокровище господина Исаковица

Насколько я понимаю, существует два возможных местоположения магазина. Согласно найденным мною старым объявлениям, он находился по адресу: Марктплатц, 11, а в некоторых документах муниципалитета значился адрес: Марктплатц, 1. Историк показывает на старом плане, где располагались оба здания. Но поскольку план не слишком подробный, на нем невозможно отличить здания от садов, что еще больше усложняет поиски нужного нам места.

Перед нашим уходом молодой человек достает туристскую карту и отмечает на ней достопримечательности, которые, по его мнению, нам следует посетить. Дойдя до еврейского кладбища, он рассказывает, что там долгое время были проблемы с кражами. Люди забирали надгробия и использовали их в качестве укрепляющего строительного материала, поэтому муниципалитет переместил оставшиеся камни в надежное место. Поскольку есть шанс, что одно из надгробий принадлежит моей прабабушке, я спрашиваю, нельзя ли их увидеть. Оказывается, что мое желание легко выполнимо, и мы договариваемся о встрече на следующий день.

Поблагодарив за помощь, я выпихиваю полуспящего сына на улицу. Дождь уже перестал, и выглянуло солнце. На скамейке перед зданием муниципалитета сидит отец, который, несмотря на наше сильное опоздание, кажется просто неприлично довольным и веселым. Он побродил по городу и, немного понаблюдав, пришел к выводу, что только старые поляки отличаются угрюмостью. Но молодежь, говорит он, здесь очень приятная.

— Они все говорят по–английски, а многие знают немецкий, – сообщает отец, глядя на меня многозначительным взглядом, в котором читается: "А я что говорил!"

Не дождавшись никакой реакции, он кажется поначалу несколько озадаченным, а затем констатирует:

— До чего же у вас усталый вид. Особенно у тебя, Лео. Ты, похоже, совсем выдохся.

— Он полтора часа просидел на встрече в муниципалитете, – объясняю я.

— Бедняга, – сочувственно произносит отец. – Напомни мне, чтобы я научил тебя своему старому трюку для конференций: спать с открытыми глазами. Для госслужащего это просто незаменимо.

После недолгого молчания я принимаюсь рассказывать о том, что мы узнали. Но едва успеваю начать, как отец прерывает меня словами:

— Я там уже побывал.

— Где?

— На площади.

— Правда?

— Она находится в конце улицы. Пойдемте, я вам ее покажу. Много времени это не займет, площадь можно обойти за несколько минут.

Вообще‑то мне пока не хочется осматривать площадь, я бы предпочел пойти туда после встречи с Лукашем. Но под конец я соглашаюсь. Отец оказался прав – за исключением обрамляющего площадь огромного собора, бывший квартал нашего предка ничего особенного собой не представляет. Нашему взору предстала маленькая мощенная булыжником площадь, на которой стоит несколько машин. По одну сторону располагается построенный во времена коммунистов уродливый серый жилой комплекс, а по другую – ряд новых зданий, возведенных якобы в старом стиле. Прямо перед нами находится высокий забор, за которым простирается пустырь. Все вместе, за исключением собора и пустыря, напоминает недостроенную площадь Веллингбю–Сити[32].

— Это здесь, – говорит отец, подходя к забору.

Я смотрю сквозь забор и не вижу ничего, кроме гравия и камней. Как будто тут поработал экскаватор, и на том строительство остановилось.

— Здесь? – спрашивает Лео.

— Похоже на то, – отвечаю я.

Сын осматривает высокий забор, словно прикидывая, насколько легко через него перелезть.

— Давайте заберемся туда и поищем, – предлагает он. Я озираюсь по сторонам. Бросаю взгляд на камни и пыль на месте, где когда‑то стоял дом наших родственников, и на людей, проходящих позади нас по площади.

— Не сейчас, Лео, – говорю я. – Тут слишком много народу. Мы вернемся сюда попозже, вечером.

Конечно, я понимаю, что шанс найти что‑нибудь у нас в лучшем случае микроскопический, но тем не менее готов попытаться. Раз уж мы все равно здесь.

Постояв перед забором несколько минут и посмотрев на ничем не примечательное место, мы возвращаемся к машине. Я сажусь за руль и собираюсь ехать в нашу гостиницу, расположенную в паре километров от города. После не слишком вдохновляющих событий последних часов настроение у меня паршивое, и я не в силах вступать ни в какие перебранки. Особенно с отцом, но он этого, естественно, знать не может.

— Ты уверен, что найдешь дорогу? – спрашивает он с заднего сиденья.

— Да.

— Может, взглянешь на навигатор, прежде чем ехать?

— Нет.

— Иначе мы обязательно заблудимся.

— Ничего подобного, – мрачно отзываюсь я, выезжая задом с парковки.

Проходит минута или две, и отец спрашивает:

— Знаешь, что является главной проблемой поляков? Я не отвечаю.

— Они слишком много пьют. Я по–прежнему молчу.

— Ты слышишь? – не унимается отец. – Поляки слишком много пьют. Они и русские.

— Что ты об этом знаешь? – цежу я сквозь зубы.

— Это так.

— Лично я не видел здесь ни одного пьяницы, – говорю я. – А ты?

— Все потому, что у них такая тяжелая жизнь. Они пьют водку, чтобы заглушить свои печали.

— Ты действительно так считаешь? – спрашиваю я чуть надменно.

— Да, считаю, – отвечает он столь же надменно.