Сокровище храма

— Ари, — повысила голос Джейн, изумленно глядя на меня. — Ты… невероятен. У нас только что украли самую ценную вещь, а ты первым делом думаешь о своем талите… Никогда… Никогда я не пойму тебя.

Она упала на кровать, заваленную вещами и содержимым чемодана, и схватила подушку, собираясь подложить ее под голову.

— Ари! — вдруг пробормотала она.

Я проследил за ее взглядом. Под подушкой лежал кинжал, старинный кинжальчик, инкрустированный драгоценными камнями.

Мы в ужасе переглянулись. Я успел заметить ее испуганные глаза с дрожащими веками. Кинжал — это была буква имеющая отрицательное значение. «Нун» означает пятьдесят порочных ворот. В Египте израильский народ чуть было не достиг порока, скрывавшегося за пятидесятыми воротами, но Моисей появился вовремя и спас детей Израиля, вывел их из рабства. Освобождение от Египта пятьдесят раз повторяется в Торе, потому что просто необходимо было, чтобы евреи ушли из Египта, дабы встретить Бога.

СЕДЬМОЙ СВИТОК СВИТОК ВОЙНЫ

Вставай, герой! Пленяй своих врагов!

Славный воин, сбирай свою добычу!

И посягни на них, о воин!

Топчи могилы их, заполненные трупами,

Уничтожай врага.

И пусть твой меч терзает их тела,

Приносит славу родине твоей.

Благословенно будь твое потомство.

Стада бесчисленны придут в твои владенья,

Сребро и злато, камни, да будут в твоих храмах.

Возрадуйся, Сион.

Открой ворота и прими свободные народы.

Кумранский свиток. «Устав войны»

Мы с Джейн смотрели друг на друга и не знали, что сказать.

Тогда я развернул талит и вынул спрятанный в нем Серебряный свиток.

И вдруг среди страха и огорчения все очистилось, все смылось, и мы остались одни, лицом к лицу, единым лицом перед опасностью, единым, но сплотившимся перед испытанием. В это мгновение, когда мы оказались бесконечно малы, настолько, что даже угроза не замечала нас, я познал любовь, ту, которая, бравируя всеми опасностями, доказывает свое существование.

Разве нас не убивали самым зверским образом? Не дрались ли мы с варварами, не исчезали ли в сумрачной массе, будучи безвольными игрушками истории и всех ее перипетий? И, однако, я был счастлив находиться рядом с ней, среди всех опасностей, если бы так было надо; таково мое место в этом мире. Наконец-то! Я обнял Джейн и прижал к своему сердцу, которое колотилось так, что, выскакивая из груди, проникало в ее грудь. Я обхватил ее голову ладонями и вглядывался в глубину глаз, а она приоткрыла губы, готовая принять мой поцелуй. Я приник лбом к ее лбу, а потом губами к ее губам, и со всей силой обретенной молодости и от всего сердца, вложив всю душу, одарил ее поцелуем любви.

И тогда все буквы из свитка бросились врассыпную, обеспокоенные нашим испытанием. И семьдесят две буквы смеялись над тайной человека, для которого больше не было прошлого. Все буквы ополчились против меня своими извилистыми телами во всеобщем концерте досады. Поведай мне, о ты, которую любит моя душа. Вот, о буквы, моя история, страшная и загадочная: я ушел от своих братьев, все бросил ради этой женщины. Я ушел выполнять миссию, ставшую нашей миссией. Но буквы поднимались все выше, подтрунивали надо мной и высказывались по поводу происходящего, потому что еще не все улетели, осталась

— «Алеф».

Вот, насмешницы, вот моя история: я нахожусь в этой комнате с той, которую люблю, и никогда до этого я не знал радости, содержащей в себе мудрость, известную немногим; ведь я говорю вам, друзья мои, что это секрет из секретов, точки гласных и певучих звуков, которые передаются только мудрым сердцам. Радость перенесла меня в бездонную пропасть счастья, и я пережил незнакомое доселе ощущение, когда чувства переполняли меня. Пусть будет так. В этот миг я был один на белом свете, с той, которую жаждала моя душа. И взволнованные буквы летали вверх-вниз. А я с небывалою славой воздавал хвалу Женщине, которая возвышалась, возвышая меня вместе с собой, к миру, где обитают души, а буквы дули, дули на разгорающийся огонь, на пожар моего сердца. Да отдаст он мне все поцелуи своих уст.

И я вижу буквы ее трепещущего имени, вижу в бездонной пропасти, самой глубокой в моей жизни, буквы имени Джейн, которую я прижимаю к своей груди, чтобы успокоить ее; я вижу невидимое.