Сокровище старой девы

– Гуть, ты только подумай, горе-то какое! – качала головой Марта, пристально следя глазами за своим супругом. Родственники родственниками, а он, как-никак, когда-то Гуте мужем приходился. – Вот ведь как Аллочке с замужеством не везет, а? Как не везет, ай-ай-ай… Василий! Куда это ты к Варьке в комнату намылился? А ну сядь возле меня смирно!

Вася, шустрый мужичонка с морковными кудрями, приходился Варьке родным отцом, поэтому некоторую его тягу к симпатичной дочери можно было объяснить родственными чувствами. Руководствуясь этим, Василий злобно запыхтел, собрал губы куриной гузкой и накинулся на супругу:

– Ты с ума-то не сходи! Я грю – не сходи с ума совсем-то! Могу я дочь утешить в такую трудную минуту, как ты полагаешь? Я ж для чего ей отцом прихожусь?! Ишь! Орет она на меня!.. Варя, доченька, а вот сейчас мобильники у всех поголовно, у вас нет какого ненужного? Я б тебе каждый день звонил, о здоровье справлялся, а?

Выронив из внимания непокорного супруга, Марта снова принялась усердно жалеть младшенькую сестрицу, начисто забыв, что Гуте как-то тоже не слишком везет с мужьями. Причем сама Марта – прямая тому причина.

– Ой, ну как же судьбу Аллочке устроить? – хваталась она за свои толстые щеки. – Я думаю, надо к бабушке сходить, пусть она от нее порчу отведет. Но предоплату надо вперед внести.

– Бедная сестричка-а! – старательно выводила Майя. – Вот ведь что делается-я! И ведь, главное, я только-только отца к себе уговорила переехать, а тут такое! Он теперь только у тебя гостить собирается, вот так прямо мне и сказал! Представляешь, говорит: «Ты меня, Майка, даже и не заманивай! Я как приехал к Гуте, так у нее и буду все сорок дней жить!» Вот ведь как.

Гутя уже ничего не понимала. Она, будто автомат, что-то отвечала, кивала, соглашалась и ждала лишь одного – когда же наконец можно будет остаться своей семьей, чтобы успокоиться, отдохнуть от всех этих свадеб-поминок, а потом подумать – с чего это вдруг на их семью навалились всякие напасти.

Неизвестно, сколько бы продолжался весь этот кошмар, если бы не выручил Фома. Потеряв всякое терпение, он однажды вечером, придя с работы, брякнул на стол прозрачную тонкую папку с какими-то документами.

– Гутя!! – немедленно отреагировал отец. – Иди корми зятя, да и нам налей, пора уже Николая поминать!

– Господи, да какого Николая ты все время хоронишь? – по привычке буркнула Гутя, направляясь в кухню.

– Гутенька, ты сразу большую кастрюлю ставь, а то сейчас и мой с работы подтянется, – тут же поддержала батюшку Марта. Она теперь неотрывно находилась здесь, якобы помогая «скрасить» беду. – Да и Майкины ребятишки прибегут со школы, их тоже накормить надо. Поужинаем, а потом я тебе там фарш разморозила, нужно будет вам с Варькой котлет наделать. Кто его знает, вдруг с работы кто нагрянет…

Гутя даже не сопротивлялась. И Варька покорно кивала, она была приучена с тетками не спорить. Зато Фому никто не приучал. Он вышел на середину комнаты, собрал брови к переносице и скорбно заявил.

– Грустно вам говорить, но… Никаких котлет не надо. Сегодня же Аллочка отбывает в санаторий, поправлять свое драгоценное здоровье. И мы все уезжаем вместе с ней, чтобы одну не оставлять. Вот документы…

К такому бесстыдству родственники были не готовы. Отец стал беспомощно крутить головой и спрашивать у своих товарищей:

– Нет, стоп. Это чего ж, мы больше Николая поминать не будем, что ли? Это, что ли, нам опять в деревню? Нет, ну как же… а сорок дней? А полгода? Нет, полгода я, конечно, того, малость загнул, но сорок-то дней!

– Гутя! А ты-то чего поедешь?! – таращилась Марта. – Нет, я не понимаю! Ну, Аллочка – понятно, а у тебя-то какое горе?! Ты-то чего собралась?

Гутя только молча пожимала плечами, в душе визжа от радости. Варька тоже старательно хмурилась, но сама то и дело бросала на мужа пылкие, благодарные взоры.

– Ничего не поделаешь, – еще раз вздохнул Фома. – Сейчас за стол и – все по домам, нам нужно собираться.

И тут Гутю чуть не хватил инсульт от злости. Отворилась дверь спальни, выплыла заспанная Аллочка и категорично заявила:

– А я никуда не поеду, здесь буду скорбеть по Николаю… Тьфу ты, папа!!! Запудрил башку каким-то Николаем!.. Говорю, здесь буду Геннадия оплакивать. И вот так! И такое мое слово!

– Что-о?! – вытаращилась на нее Гутя. – Какое слово? Никуда не поедешь? Да ты, милая моя, сейчас не в санаторий, а к маменьке поедешь жениха оплакивать, понятно?!

И вдруг Гутя поняла, что сказала дельную мысль. Она встрепенулась и уже уверенней произнесла:

– Точно! Как же я раньше не додумалась? Ты сегодня же отправляешься к маме в деревню, там тебе скорбеть гораздо удобнее будет.

– Да-да-да! – быстренько подключилась Варька. – Я вам говорю как психолог – никто не умеет утешать так, как родная мама. Человек сразу же вспоминает, как ему замечательно было под родительским крылом, на материнской груди на него находит умиротворение и покой! Так что к бабушке – сейчас для Аллочки лучшее лекарство!

Аллочка к маме в деревню не хотела, скорбеть ей было куда приятнее здесь.