Сокровище тамплиеров

— Знаю, что не понимаешь... Просто не хочу обсуждать это сейчас. Мне хочется есть, и я чую запах жареной козлятины. Пойдём найдём что-нибудь перекусить и местечко, где можно будет присесть, пообедать и поговорить с глазу на глаз. Тогда я и расскажу о своём промахе.

Вскоре, подкрепившись жареной козлятиной со свежим хлебом и умывшись холодной водой из ближайшего ручья, два франка устроились у еле тлеющего костра. Разворошив угли и подбросив в огонь щепок, они возродили пламя к жизни. Никто не обращал на них внимания, и в конце концов Алек выпрямился, стряхнул с одежды крошки и заговорил:

— Я установил, что за несколько месяцев до того, как меня освободили из плена, Конрад смертельно поссорился с Рашидом. Рашид до сих пор в таком гневе, что при нём вообще не упоминают Конрада. Назвав имя Конрада Монферратского, я выставил себя дураком. Как выяснилось, один из кораблей Синана, битком набитый сокровищами, в начале этого года вошёл в гавань Тира, чтобы укрыться от яростного шторма. Мне говорили, что есть соглашения, оговаривающие подобные ситуации, и что право искать убежище в гавани считается среди моряков столь же священным, как право искать убежище в церкви. Однако в силу каких-то обстоятельств Конрад пренебрёг обычаем. Незадолго до этого он пренебрёг также обращённым ко всем рыцарям и воинам Святой земли призывом Ричарда Английского взяться за оружие. Надо признать, мы не уделили тогда его поступку должного внимания. Решили, будто всё дело в том, что Конрад — немец, родич Барбароссы, и, хотя провозглашён графом Тира, ещё не утвердился в новой роли. Тамплиеры покинули Тир задолго до истории с судном, приняли участие в затеянной Лузиньяном осаде Акры и захватили с собой военную казну, лишив тем самым Конрада самого существенного и надёжного источника средств.

Алек немного помолчал, глядя в костёр.

— Со временем Конрад добился расположения Филиппа Французского, — снова заговорил он. — Это обошлось ему недёшево, но он знал о неладах между королями Англии и Франции и искал возможность обратить эти разногласия себе на пользу. Но главное — Конрад в то время был на грани разорения, а арабский корабль, укрывшийся в его гавани, оказался доверху набит ценными товарами. Не устояв перед искушением, Монферрат убил капитана и захватил судно. Разумеется, когда Рашид аль-Дин узнал о случившемся, он послал гонцов к Конраду и уведомил, что он, шиитский владыка, требует вернуть корабль вместе с грузом и командой на основании исконного тезиса «Враг моего врага — мой друг». Конрад, однако, отослал гонцов обратно с резким отказом. Излишне говорить, что никакого возмещения убытков Синан не получил. Для ассасинов это было огромной потерей, им пришлось изрядно потрудиться, чтобы не просочились слухи об этой беде, на потеху Саладину. К тому времени, как меня освободи ли, историю о захваченном корабле уже начали забывать за свежими событиями. Но всё равно мне следовало о ней знать! Увы, я поленился и не стал глубоко копать перед тем, как перейти к делу.

— Но как вы могли узнать, где именно следует копать?

— Да там, где следует копать перед любым делом. Я должен был расспросить здешних братьев Сиона, тех немногих, что имеют отношение к подобным вещам. Тогда я наверняка всё бы узнал о захваченном корабле.

— Но, если я верно понял, пострадала лишь ваша гордость, а дело не пострадало. Или я ошибаюсь?

— О, ничуть. Конрад уже покойник, просто он ещё не знает об этом. Всякий, ставший смертельным врагом Рашида аль-Дина, обречён. О Конраде вынесена фетва[16], он приговорён к смерти, исполнители приговора уже назначены. Всё, что им осталось, — выбрать время и способ убийства.

— Тогда ваш долг исполнен. Вы добились цели, практически пальцем не шевельнув. В нашей жизни такое случается редко.

— Да, — промолвил Синклер, склонив голову набок и пристально глядя на кузена. — Полагаю, так оно и есть. Не считая того, что мы, к сожалению, никак не можем повлиять на время приведения приговора в исполнение. Эти детали полученных от совета приказов мы с тобой ещё не обсуждали. Что ты почувствовал, когда ознакомился с данными мне указаниями? Хочешь что-нибудь сказать? Есть ли в депешах нечто такое, чего ты предпочёл бы не делать?