Сокровище тамплиеров

— Я приехал только за вами, Анри, но при сложившихся обстоятельствах будет разумнее, если вы оба отправитесь со мной в Святую землю. Это самый надёжный способ оградить вашего сына от беды, ведь после того, как я покину Францию, он вряд ли сможет чувствовать себя в безопасности. Вы, конечно, это понимаете?

Сын и отец кивнули, и Ричард улыбнулся.

— Тогда на том и порешим. Мы отправимся на войну вместе. Хотя никто не осмелится бросить вызов мне в лицо, оспаривая мою власть, у меня много могущественных врагов. Стоит мне покинуть страну, они неминуемо поднимут головы. Лживое обвинение смогут запросто воскресить, едва я отплыву за море. Итак, Анри, вы будете главным военным наставником моих войск. А ты, мессир Андре, станешь храмовником.

— Храмовником, мой сеньор?

Андре широко распахнул глаза.

— Разве это возможно? Я ведь не монах, да и не гожусь в монахи.

Ричард издал короткий невесёлый смешок.

— Сейчас, возможно, и не годишься — ты ясно дал нам это понять, — но потом всё может перемениться, в том числе твои мысли. Но даже не будучи монахом, ты всё равно рыцарь, посвящённый в это звание моей рукой. И ты — Сен-Клер, представитель рода, к которому принадлежал один из девяти основателей ордена Храма. Господу, безусловно, ведомо, что орден нуждается в тебе, и Он будет рад узнать, что ты встал под чёрно-белое знамя.

Ричард перевёл взгляд с сына на отца.

— Послушайте, что я скажу. Два года тому назад — нет, даже на полгода позже — двести тридцать рыцарей Храма погибли в один день в месте под названием Хаттин. Многие пали в том сражении, Анри, о котором я рассказывал прошлой ночью. Но более половины погибших были казнены уже после битвы по приказу Саладина, угодив в плен. Подумайте об этом, друзья мои. Саладин называет себя султаном, просвещённым правителем, но за одно лишь это зверство заслуживает смерти, как презренный пёс. Двести тридцать рыцарей Храма погибли в один день, почти половина из них была зверски убита сразу после того, как закончилось сражение. А в следующем месяце Саладин захватил Иерусалим и предал смерти ещё сотни христианских воителей. И чем он попытался оправдать эту резню? Тем, что рыцари Храма — самые опасные люди на земле.

Герцог перевёл взгляд с отца на сына.

— Что ж, может, храмовники и были самыми опасными людьми на земле до битвы при Хаттине, но теперь Саладин добился того, что они станут ещё опаснее для него и его прихвостней на все грядущие времена.

Ричард снова потёр ладони.

— Но, как бы то ни было, бойня состоялась и нам приходится иметь дело с её последствиями. А последствия, в числе прочего, заключаются в том, друзья мои, что численность тамплиеров резко уменьшилась, ибо из каждого десятка воинов они потеряли пятерых. Тамплиеры заслуженно считаются самыми могучими и прославленными бойцами на земле, главной защитой и опорой христианства в Святой земле, но за последние два года они понесли столь чудовищные потери, что это не могло не подорвать мощь ордена. Со времён Юлия Цезаря известно: войско, утратившее более трети своих воинов, теряет боеспособность.

Герцог снова умолк, чтобы слушатели осмыслили его слова.

— Многие считают, будто орден Храма вездесущ и могущество его безгранично, — продолжал он, — но мало кому известно, что в действительности в Святой земле никогда не собиралось одновременно больше тысячи храмовников. А поскольку их недавние потери составили более пяти сотен человек, от былой мощи ордена мало что осталось. Неудивительно, что сейчас он остро нуждается в добром пополнении.

Ричард в упор посмотрел на Андре.

— Храм ищет молодых рыцарей, свободных от долгов, без мирских обязанностей, здоровых телом и духом. Думаю, мой юный друг, ты соответствуешь этому описанию?

Андре с удручённым видом пожал плечами.

— Возможно, мой сеньор, но над моей головой сгустилась туча.

— Эта туча исчезла. Забудь, что она существовала.

— Хотел бы я забыть, мой сеньор. Но даже если смогу, я всё равно буду темой толков и пересудов, которые, возможно, дойдут и до Святой земли. Между тем общеизвестно, как неумолимо строги требования Храма к желающим принести обет. Я слышал, простите меня за прямоту, будто даже короли и герцоги не могут навязывать ордену свою волю.

Услышав слова сына, которые, по разумению старого рыцаря, должны были привести Ричарда в ярость, Анри напрягся, но, к его изумлению, герцог лишь улыбнулся.

— Верно, совершенно верно, тут моё влияние далеко не безгранично. Но на мне свет клином не сошёлся: рекомендую присмотреться повнимательнее к моему другу, мессиру Роберу де Сабле. Поверь мне на слово — он куда более важный человек, чем может показаться на первый взгляд. В некоторых делах он обладает таким влияниям, какого мне никогда не добиться. Начать с того, что он один лучших мореходов христианского мира, хотя и утверждает, что в его теперешней жизни это не играет особой роли.

Герцог вопросительно поднял бровь, и рыцарь кивнул в ответ, очевидно, уступая некоей невысказанной просьбе.