Сокровищница ацтеков

– Несомненно, – сказал фра-Антонио, – что сказанное здесь о тайной грамоте, известной только жрецам, пополняет один из пробелов в истории странствий ацтеков; но так как мы не знаем, к какому пропуску это относится, то у нас нет ключа для открытия потаенного города. Нет у нас ключа и к открытию миссии Санта-Марты, где мы могли бы поискать фигуры, начертанные на скалах, чтобы, руководствуясь ими, прийти в долину Азтлана. Миссия Санта-Марты, где служил мой брат Франсиско столько лет назад, могла находиться в любом месте Мексики, а так как она была незначительна и существовала недолго, нельзя надеяться, чтобы от нее остались следы. Если б у нас была в руках карта и знак, упоминаемые моим братом в письме, наш путь был бы ясен; без такого же руководства нам придется слишком долго плутать. Впрочем, я уверен, – продолжал фра-Антонио серьезным тоном, – что найду спрятанный город. В моей душе явилась твердая и радостная уверенность, что Господь призвал меня к самому славному делу – проповедовать Евангелие живущему там народу. Господь уже сотворил чудо, открыв мне это, и я не сомневаюсь, что он в свое время совершить другое чудо, которое поможет мне исполнить его предначертания.

Когда фра-Антонио говорил о карте странствования ацтеков, у меня явилась надежда, которой, по-видимому, предстояло перейти в уверенность. Взволнованный странным письмом – странным в том смысле, что со времени, когда оно было написано, до того момента, когда его прочитали, прошло три с половиной столетия – я забыл свое собственное открытие и намерение показать францисканцу разрисованную бумагу и любопытную золотую монету. Но когда монах заговорил о странствии, этот предмет внезапно пришел мне на память и тут же у меня явилось убеждение, что ключ, который приведет нас к спрятанному городу, находится в моих руках.

– Господь уже совершил это второе чудо! – радостно воскликнул я. – Вот вам и знак, и карта, указывающая путь!

Говоря таким образом, я раскрыл мешочек из змеиной кожи, снятый с груди мертвого кацика, и вынул его драгоценное содержимое.

Для меня не нужно было дополнительного доказательства, что здесь имеется все необходимое, чтобы привести нас в потаенный город. Тем не менее я был доволен, что в таком важном деле наше абсолютное убеждение будет подтверждено несомненным доказательством. А оно было перед нами: фра-Антонио, более хладнокровный, чем я, сравнил рисунок в письме с изображением на золотой монете и нашел их совершенно одинаковыми; на золотом кружке не доставало только стрелы, указывающей путь.

– А теперь, – с энтузиазмом воскликнул я, – нам предстоят открытия в археологии, каких не видывал свет!

– А теперь, – тихо и благоговейно произнес фра-Антонио, – мне предстоит такой подвиг во славу Божию, какой редко выпадает на долю человека.

V. Инженер и грузовой агент

Что над нами тяготеет странная судьба, в этом мы нисколько не сомневались, как фра-Антонио, так и я. Не простая случайность свела нас вместе, а потом в наши руки попали такими странными путями (в отдаленных одно от другого местах, но почти одновременно) две древних рукописи. Каждая из них сама по себе не имела бы значения, но вместе они ясно показывали путь к такому удивительному открытию, какому нет подобного в мировой истории.

Едва только я вполне уразумел, какое интересное приключение ожидает меня и какую почетную известность доставит оно мне, как решил держать все это в секрете от моих товарищей – археологов до тех пор, пока представится возможность сказать им не о том, что я намерен делать, но о том, что уже сделано; у меня не было ни малейшего желания поделиться с ними высокой честью, которая по праву выпадет на мою долю, когда я опубликую результаты своих исследований об этой изолированной общине, дожившей до наших дней в неприкосновенном виде с доисторических времен. Мне было очень приятно, что фра-Антонио совершенно согласился со мной и не желал разглашать до времени нашу тайну. Как я вижу теперь, им руководила в данном случае единственная слабая струна, открытая мной в этом безупречном человеке. Как я решил не делить с другим археологом высокой чести открытия первобытной общины, так и фра-Антонио решил, что ему одному должна принадлежать слава евангельской проповеди в этой области глубокой языческой тьмы, которую он жаждал разогнать лучезарным блеском христианского учения. Если с его стороны это был грех, то, вероятно, этот грех разделяли с ним многие праведники, давно попавшие в рай. Сам блаженный Франсиск, на совете в Маце, когда ему пришлось делить между своими последователями языческий мир, сказал, что они могут проповедовать христианство, где им угодно, а Сирию и Египет он оставляет за собой; им также руководила надежда, что не в одной, так в другой из этих стран его труды увенчаются славным мученичеством и, может быть, в этом отношении фра-Антонио хотел идти по стопам великого основателя своего ордена.