Сокровищница тайн

Смирительную рубашку тогда ещё не изобрели, одежда стоила дорого — поэтому несчастных попросту заковывали в кандалы. А лучшим средством для удержания их в повиновении считалась плеть и палка. Так что не раз случалось, что после особенно хорошего удара или из-за вызванного побоями стресса к психически больному возвращался рассудок. Так в наши дни психически больных лечат электрошоком.

Хотя, может быть, всё проще. У Александра Мелентьевича Волкова (того самого, который написал «Волшебника изумрудного города») есть исторический роман «Два брата». Один из героев романа, толстый, сильный и глупый купеческий сынок, желая научиться грамоте, просит взявшегося его учить приятеля, маленького, субтильного стрелецкого сына, которого запросто мог бы побить одной левой: «А ты меня секи!».

Мальчик для битья.

В разговоре с начальством: «Я вам не мальчик для битья». В разговоре с приятелем после упомянутого разговора с начальством: «Нашли себе, понимаешь, мальчика для битья».

Дворянин или офицер, представитель благородного сословия ни при каких обстоятельствах не мог быть битым. В обществе он появлялся непременно при оружии — мече или шпаге, а оружие для представителя благородного сословия — не просто знак высокого статуса. Это именно оружие, которое представитель благородного сословия имеет право пустить в ход. Позволивший себя избить дворянин или офицер теряет высокий статус.

В то же время вернейшее средство научить чему-нибудь как ребёнка, так и взрослого — порка. Родители секут детей, офицеры — солдат, цеховые мастера — учеников… Не случайно герой Волкова просит приятеля, которого при иных обстоятельствах мог бы побить одной левой: «А ты меня секи!».

Но юного дворянина нельзя пороть — тем более, нельзя пороть не успевающего в латыни или математике королевского сына. Поэтому, для королевского сына заводили специального слугу, которого пороли вместо него. «Пажа для порки». Или, в просторечии, «мальчика для битья».

Верность знамени.

Любое знамя — что воинской части, что большое государственное — священно. Под знаменем части приносит присягу юный новобранец. Знамя любой ценой стараются сберечь в бою. Знамя на собственном теле выносят из окружения. Дело чести — захватить неприятельское знамя. При утрате знамени воинская часть расформировывается.

ВXV–XVI веках практически все европейские армии были наёмные. Свободного населения в те времена в Европе не было — рыцарь-дворянин связан землёй и присягой, крестьянин состоял в общине, а городской ремесленник — в профессиональной ассоциации-цехе. Волей-неволей в солдаты шли изгои-отщепенцы — без семьи, без родины, без какого-либо имущества… Грабили не столько ради добычи, сколько ради удовольствия.

Тем не менее, упомянутые изгои-отщепенцы искренне верили в бога и имели принципы, в число которых входила верность данному слову — никто, включая нанимателя и товарищей по оружию, не поверит однажды солгавшему. Наёмники не присягали королю — король далеко, король сегодня их нанял, завтра уволит. Наёмники не присягали боевому командиру — командира могли убить в бою. Единственное, что им оставалось — присяга собственному, принадлежащему отряду боевому знамени.

Что будет, если захватить такое знамя? Наёмники могут предать короля или герцога-работодателя. Наёмники могут предать родину, которой у них нет. Но они не могут предать собственное знамя. К тому же в глазах крутых ребят, какими считают себя наёмники, захвативший тщательно охраняемое отрядное знамя тоже крут, и служить ему — честь.

Если ты захватишь знамя наёмного отряда — на твою сторону перейдёт и сам отряд, присягавший этому знамени.

Тонкая красная линия.

У России был шанс выиграть Крымскую Войну. Высадившись в Балаклаве, англо-французские войска с суши осадили Севастополь, проложив к нему узкоколейную железную дорогу. На русскую землю легли английские рельсы со шпалами, по которым побежали английские паровозы, в топках которых сгорал английский же уголь.

Не надо быть гением, чтобы не сообразить — захватив Балаклаву, можно лишить снабжения англо-французские войска. Осаждающие сразу же превратятся в осаждённых, которым останется или бесславно сдаться или столь же бесславно умереть от голода.

Балаклаву прикрывает 93-ий пехотный полк шотландских горцев, под командованием генерал-майора сэра Колина Кемпбелла. Красные мундиры, пледы и клетчатые юбки с сумочками, высокие медвежьи шапки… Балаклаву атакуют 1-й Уральский казачий полк под командованием подполковника Хорошихина и три сотни из состава 53-го Донского казачьего полка под командованием полковника Александрова.

Казаки — ребята столь же умелые, сколь и бесстрашные. Много позже, в Первую Мировую Войну австрийское командование издаст специальное распоряжение — с казаками не связываться, вступать в бой только при пятикратном превосходстве.

Сэр Колин, чувствуя, что дело дрянь, развернул свой полк в две шеренги, против обычных, предписанных уставом четырёх: «Приказа к отходу не будет, парни! Вы должны умереть, где стоите!..».