Сокрушение «несокрушимых»

Вначале он помнил, что его смертельный враг Сэтэн прослушивает все разговоры в ракетном корабле. Помнил и о том, что непостижимый Чих-невидимка разговаривал с ним и его верными помощниками при включённом устройстве, создававшем мощные помехи прослушиванию, – такое устройство, разумеется, было на корабле. Но прошло минут пятнадцать, и Болдуин уже не помнил ни о чём, кроме своего желания подкрепиться.

Зеленохвостые, облачённые в космические скафандры, крепко спали, выключив устройство, потреблявшее слишком много энергии. Экс-король немного подремал, а потом, оперируя кнопками, предложил себе кое-что из запасов аварийной еды: три тюбика куриной колбасы, шесть тюбиков ореховой смеси на натуральном мёде и десять тюбиков ароматной земляники. Разумеется, при этом было съедено десять тюбиков хлебной пасты, содержащей натуральные зёрна отборной пшеницы.

Съев всё это, король посетовал, что в скафандре нельзя съесть каплуна в собственном соку или гуся со свежими яблоками, и «с горя», как он потом объяснял, оправдываясь, высосал фляжку вонючей бурачной браги, до которой был большой охотник и которую всегда носил в нагрудном кармане.

Короткий ум экс-короля сделался ещё короче. Болдуин потерял всякий самоконтроль и принялся напевать и приплясывать.

Всё это, разумеется, было тотчас же зафиксировано в штабе Сэтэна на борту Международной Океанской Лаборатории. По всем расчётам, команда ракетного корабля уже давно должна была отправиться к праотцам, а тут – пение и пляски. «В чём дело?»

Прохватившиеся от сна зеленохвостые связали не в меру развеселившегося Болдуина и установили полную тишину, но было уже поздно: Сэтэн догадался, что на ракетном корабле происходят какие-то события, о которых его порученцы не имеют ни малейшего понятия.

Сэтэн немедля связался со старшим офицером десантной группы – и получил от него сообщение, что «войска аборигенов» под командованием Али начали с тыла наступление, что главные пленники бежали совершенно непостижимым образом, соединились с рабочими и ныряльщиками, раздобыв где-то оружие, и теперь ведут бой за ракетный корабль. Поколебавшись, офицер сознался, что «после героического боя группа химиков отступила к ракетному кораблю».

– Олухи! Негодяи! Паршивцы! Недоноски! – кричал в радиотелефон рассвирепевший Сэтэн. – Всех повешу вверх ногами! Отвечайте, чихал ли кто-либо из тех, что охраняли пленников?

Старший офицер попросил времени на выяснение этого обстоятельства, дал соответствующий приказ, младшие офицеры побежали выяснять, кто стоял на часах и не чихал ли. При этом было много бестолковщины и нераспорядительности, как и происходит обыкновенно, когда самое высокое начальство имеет право вешать вверх ногами начальство калибром поменьше, а самое мелкое начальство тоже имеет право измываться над непосредственными исполнителями. Все отдавали приказы, причём письменные, чтобы их потом не обвинили в бездействии, но с превеликим трудом находились те, кто готов был выполнять приказы не за страх, а за совесть.

Наконец установили, что «никто не чихал, но отмечались другие неполадки и ненормальности в организмах солдат и офицеров охраны». Это и было передано Сэтэну.

– Какие именно «неполадки и ненормальности»? – неистовствовал, требуя уточнений, Сэтэн. – Кретины! Вшивота! Подонки! Слизняки и сопляки! Всех разделаю на колбасы, сосиски и сардельки!

Старший офицер, трясясь как осиновый лист, вновь попросил полчаса «на уточнение ситуации». Младшие офицеры вновь сломя голову помчались выяснять, у кого и какие неполадки со здоровьем отмечались за последние сутки. На этот раз офицеры уже хотели предусмотреть все дальнейшие помыслы высокого начальства и потому составили целый доклад, на который ушло почти два часа времени. Зато получилась исчерпывающая картина: