Сокрушенная империя

Крошечные волоски на моих руках встают дыбом.

Я предпочитаю сосредоточить свое внимание на Уэйне, потому что я выбью из нее все дерьмо, если она сделает еще один выпад в сторону Оукли.

– В том-то и дело, – начинаю я. – Я не знаю. Он был взволнован из-за встречи с Клариссой Джасмин и вами, но мне казалось, все шло отлично, пока он был здесь, а потом он позвонил мне и его голос был очень расстро…

– Послушай, милая, – вмешивается Кристалл. – Я знаю, ты думаешь, будто он тебе небезразличен, однако… – она хмуро смотрит на Уэйна, – у Оукли серьезные проблемы. Ты кажешься милой девушкой, но не пытайся спасти его, потому что в конечном итоге он только сломает тебя.

– Это неправда, – возражаю я.

У Оукли есть свои демоны, но у кого, черт возьми, их нет?

Я снова перевожу взгляд на Уэйна.

– Он очень старается, он трезвый уже…

Ощущение такое, словно мне кирпич на голову упал. Сломает тебя. Те же самые слова, которые Оукли сказал по телефону, прежде чем повесить трубку. По моему телу проносится ураган эмоций. Печаль, страх… но в основном гнев. Тот, от которого все вокруг начинает дрожать.

Эта ведьма уже причинила ему столько боли, но не смогла отказать себе в удовольствии насыпать соль на рану.

– Ты, – выпаливаю я, мои руки сжимаются в кулаки.

На мгновение я честно подумываю о том, чтобы ударить ее, но затем мой взгляд падает на Клариссу Джасмин. Не ее вина, что ее мать – мерзкая шлюха, и я не хочу, чтобы она попала под перекрестный огонь.

Глаза Кристалл распахиваются.

– Прости, что…

– Что, черт возьми, ты ему сказала?

У нее отвисает челюсть.

– Чт…

– Таким, как ты, нет оправдания, – рычу я, прежде чем обратить свой яростный взгляд на Уэйна. – Если вы любите своего сына – а я знаю, что это так – то никогда больше не подпустите к нему свою дерьмовую жену. Она отвратительна.

Уэйн пытается заговорить, но Кристалл не дает ему такой возможности.

– Тебе лучше уйти, пока я не вызвала полицию. Я отказываюсь стоять здесь, пока какая-то малолетка, почувствовавшая себя крутой, выдвигает обвинения и оскорбляет меня.

Вот и все.

– Малолетка, почувствовавшая себя крутой? – Мои глаза сужаются. – Как насчет взрослой женщины, которая начала оскорблять своего пасынка, чтобы он не выдал ее мерзкий секрет? Вот почему ты обидела его, не так ли? – Я делаю шаг в ее сторону. – Ты решила, что, если отошлешь Оукли подальше и продолжишь вбивать клин между ним и его отцом, твой муж никогда не узнает о том, что ты сделала, и ты сможешь продолжать жить своей идеальной маленькой жизнью.

Гнев переполняет меня до краев, заставляя все внутри кипеть.

– Я бы назвала тебя стервой, но не могу, ведь настоящая стерва знает, что делает. Ты же всего лишь жалкая изменщица, которой нравится манипулировать старшеклассниками.

Брови Уэйна взлетают вверх.

– Что, черт возьми, происходит…

– Ничего, – говорит Кристалл, в ее голосе слышится паника. – Она сумасшедшая.

– Ложь. – Я смотрю на Уэйна. – Вы хотите знать, почему ваш сын не общается с вами больше двух лет? – Киваю подбородком на Кристалл. – Потому что ваша жена переспала с ним, когда он учился в школе, и Оукли был настолько подавлен чувством вины, что подумал – лучшее, что он может сделать, это отдалиться от вас.

Руки Кристалл взлетают к лицу.

– Это не…

– Оукли думал, будто влюблен в нее, но Кристалл использовала его только для того, чтобы забеременеть. Вот почему она хотела, чтобы вы отправили его в военное училище. Она надеялась, что Оукли обрюхатит ее, и она сможет выдать его ребенка за вашего.

В выражении лица Уэйна, когда он смотрит на свою дочь, сплошное смятение.

– Она твоя, – хрипит Кристалл. – Клянусь Богом, Уэйн. Она твоя.

В его глазах блестят слезы.

– Оукли любит вас, и он никогда не хотел причинить вам боль, – шепчу я. – Ему так плохо…

– Бьянка, – выдыхает Уэйн. – Я думаю, тебе лучше уйти.

* * *

Когда я возвращаюсь домой, время уже почти полночь.

Я проверила каждый бар и пляж в радиусе пятидесяти миль, но Оукли нигде не было.

Въезжаю на подъездную дорожку и замечаю его серебристый BMW. Одна из задних дверей открыта так же, как и багажник. Во мне вспыхивает надежда, я выхожу из машины и бегу в гостевой дом.

Он здесь. А это значит, что я могу все исправить.

Мое сердце болезненно замирает в тот момент, когда я вхожу внутрь. Кухонный стол превратился в груду обломков дерева, телевизор в гостиной выглядит так, словно кто-то ударил по нему битой, диван перевернут.

Но это еще не самое худшее.

Хуже всего – это две спортивные сумки, стоящие у входной двери.

Я иду к спальне в тот самый момент, когда он выходит из нее.

Он так спешит, что чуть не сбивает меня с ног.

– Оукли.

Он не произносит ни слова, но в его глазах столько яда, что у меня все внутри сжимается. Я шумно сглатываю.

– Что…

Оукли проходит мимо меня, как будто я не более чем сломанная мебель, как та, что разбросана по комнате. Я дергаю его за рукав.

– Поговори со мной.

Его спина напрягается.

– Мне нечего тебе сказать.

Его слова, и горечь, которой они пронизаны, заставляют меня отшатнуться.

– Я знаю, ты расстроен, но…