Сокрушительный удар

Там была кобылка от Он-Сафари, которая мне понравилась: крупная широкогрудая гнедая лошадка с добрыми глазами. Ее предки славились резвостью, ее мать родила уже двух лошадей, которые брали призы в двухлетнем возрасте, и я подумал, что, если за нее не потребуют астрономической суммы, она вполне подойдет Эдди Инграму.

Ее должны были выставить на продажу примерно через час после начала вечерних торгов. Чтобы скоротать время, я купил пару средненьких жеребчиков, по тысяче каждый, для тренера в Чешире.

По-прежнему в сопровождении Николя, я вышел на улицу, чтобы посмотреть, как выводят кобылку от Он-Сафари. Она двигалась так же хорошо, как выглядела. Я начал бояться, что предоставленного Эдди Инграмом кредита в пятнадцать тысяч будет недостаточно.

И тут возник Джимини Белл. Он незаметно и ловко втерся между Николем и мной, когда мы стояли у изгороди.

– У меня к тебе записка, – сказал он. Сунул мне в руку сложенный листок бумаги и исчез прежде, чем я успел предложить ему выпить. Это было так же невероятно, как если бы назойливый гость удалился, не дожидаясь обеда.

Я развернул записку.

– Что случилось? – спросил Николь.

– Ничего.

Я засунул листок во внутренний карман пиджака и постарался согнать с лица нахлынувшую мрачность. Записка была написана крупными буквами и не оставляла сомнений относительно того, что имел в виду ее автор.

«НЕ ТОРГУЙСЯ ЗА 182».

– Джонас… Ты вдруг напрягся, как проволока под током.

Я рассеянно взглянул на Николя.

– Бога ради, что случилось? – повторил он.

Я заставил себя немного расслабиться и легкомысленно ответил:

– Взялся за гуж – не говори, что не дюж.

– А за что ты взялся?

– Видимо, скоро узнаю.

– Не понимаю.

– Не обращай внимания, – посоветовал я. – Пошли посмотрим, как будут продавать эту кобылку.

Мы вошли в большое круглое здание и уселись недалеко от двери. Этот сектор, как всегда, был забит коневодами, барышниками и прочим людом, имеющим отношение к скачкам. Прямо за нами уселся Ронни Норт. Он наклонился, просунул голову между нами и сообщил:

– Говорят, что кобылка от Он-Сафари скорее всего бесплодна. Какая-то инфекция… Так что вряд ли она годится на племя. Такая жалость!

Николь встревожился и, похоже, разочаровался на мой счет. Он задал Ронни пару вопросов, но тот только печально покачал головой и сказал, что деталей он не знает, но слышал об этом от самых надежных людей.

– Ну, в таком случае она будет стоить не так уж дорого, – сказал Николь, повернувшись ко мне.

– Если это правда, то да.

– А ты думаешь, что это неправда?

– Не знаю.

На продажу был выставлен лот 180. Времени оставалось очень мало.

– У меня дело срочное, – сказал я Николю. – Увидимся позже.

Я бросился к телефону. Кобылка от Он-Сафари прибыла из Ирландии, с какой-то фермы, о которой я раньше и не слышал. Прошло целых две драгоценных минуты, пока справочная в Ирландии искала их номер. Я спросил, нельзя ли дозвониться туда немедленно.

– В течение получаса.

– Если я не дозвонюсь туда сейчас, потом будет слишком поздно!

– Подождите…

В трубке послышались щелчки, голоса, и внезапно женский голос с типично ирландским акцентом очень отчетливо произнес:

– Алло!

Я спросил, не болела ли кобылка от Он-Сафари какими-нибудь заразными заболеваниями и проходила ли она тест на фертильность.

– Ну-у, – ответила ирландка, нарочито растягивая слова, – этого я вам сказать не могу. Я сама в лошадях не разбираюсь. Я тут у них за детишками приглядываю, пока мистер и миссис О’Кири не вернутся из Дублина. Они будут где-то через часик. Вот тогда позвоните, они вам все скажут.

Когда я вернулся, кобылку уже вывели на круг и торг за нее начался. Место рядом с Николем было занято. Я встал в проходе, через который лошадей выводят на арену, и слушал, как аукционист заверяет покупателей, что здоровье у лошади отличное.

Человек, сидевший рядом со мной, недоверчиво покачал головой. Я посмотрел на него. Это был старший партнер одной из крупных фирм. Я угрюмо смотрел на кобылку, не спеша вступать в торг.

Двое людей в толпе подняли цену до шести тысяч пятисот, и на этой цифре торг застрял. Тот, кто предложил цену последним, выглядел озабоченным. Покупать кобылу ему явно не хотелось. Видимо, он работал на какого-то заводчика, и теперь ему придется расплачиваться за кобылу самому, если ее никто не перекупит…

– Шесть тысяч пятьсот… Кто даст больше? Торг продолжается!

Аукционист обвел взглядом ряды и заметил, что все сидят с каменными лицами.

– Ну, хорошо. Шесть пятьсот – раз! Шесть пятьсот – два! Других желающих нет?

Он снова поднял молоток – и я вскинул руку.

– Шесть шестьсот!

Предыдущий покупатель просветлел. Несколько человек обернулись в мою сторону, высматривая очередного участника, а мой сосед заерзал на месте и процедил углом рта:

– Говорят, она бесплодна.

– Спасибо, – ответил я.

Больше никто не шевельнулся. Аукционист еще некоторое время вызывал желающих, но безрезультатно, и наконец он покачал головой и опустил молоток в последний раз.

– Продано Джонасу Дерхему! – объявил он, записывая лошадь на мое имя.