Сокрушительный удар

– Ну… В одной только Британии сейчас около семнадцати тысяч чистокровных племенных кобыл. Теоретически кобыла может приносить по жеребенку в год, но иногда они остаются холостыми, иногда жеребята гибнут. Так что каждый год на рынок поступает около девяти тысяч новых жеребят-годовичков. Кроме того, имеется около двадцати тысяч лошадей, которых тренируют для гладких скачек, и бог весть сколько еще стиплеров – во всяком случае, еще больше, чем для гладких. Лошади, которые всю жизнь остаются в руках одного владельца, скорее исключение, чем правило. Обычно лошадь переходит из рук в руки как минимум дважды.

– И каждый раз барышник получает комиссионные? – неодобрительно спросила Софи.

Я улыбнулся.

– Биржевые маклеры тоже получают комиссионные. Это более почтенное занятие?

– Да.

– Почему?

– Не знаю. Ты меня сбиваешь!

– Во Франции, Италии и особенно в Америке торговля лошадьми тоже процветает, – продолжал я. – На Британских островах около тысячи трехсот конеферм и конезаводов, а за границей их тоже тысячи.

– Такое мощное производство… и все это только ради того, чтобы люди могли играть на скачках!

Лицо ее сохраняло неодобрительное выражение. Я улыбнулся.

– Не хлебом единым жив человек!

Она хотела было что-то сказать, потом передумала и покачала головой:

– Никак не могу понять, то ли ты очень умный, то ли круглый дурак!

– И то и другое.

– Так не бывает.

– Легко! Большинство людей такие.

Мы вернулись к арене и стали свидетелями того, как Вик с Ронни Нортом вздули цену на худосочного четырехлетка вдвое выше, чем он стоил на самом деле, судя по внешнему виду. Вик наверняка получит от продавца солидный куш – это не считая комиссионных от клиента. А Ронни Норт был явно доволен жизнью вообще и своей новой ролью первого помощника в частности.

Да, видимо, Вик нашел замену Файндейлу.

Я заметил, что сам Файндейл тоже явился на аукцион – как раз вовремя, чтобы увидеть, что происходит. Он выглядел все так же: ошеломленный, исходящий бессильной ненавистью.

– Он выглядит словно паровой котел, который вот-вот взорвется, – заметила Софи.

– Если повезет, взрыв будет направлен в сторону Вика.

– Бессердечный ты! Он выглядит совершенно больным.

– Ну поди пожалей его, бедненького.

– Нет уж, спасибо!

Мы посмотрели нескольких лошадей, и я купил еще одну. Потом еще раз сходили выпить кофе. Ветер делался все холоднее. Однако Софи, похоже, была довольна.

– Мне надо напудрить нос, – сказала она в какой-то момент. – Где мне тебя потом искать?

Я заглянул в каталог.

– Мне стоит пойти посмотреть номер восемьдесят семь и девяносто два. Они еще в денниках.

– Ладно. Я тебя там разыщу.

Я посмотрел номер восемьдесят семь и решил его не брать. Слишком тонкая кость, и чересчур косит глазом. При нем никого не было. Я вышел из денника, запер на засов обе половинки двери и прошел к девяносто второму. Открыл верхнюю половинку двери, заглянул внутрь. Конюха там тоже не было. Терпеливый номер девяносто два без особого любопытства глянул в мою сторону. Я отворил нижнюю дверцу и вошел в денник. Дверцы у меня за спиной захлопнулись. Лот 92 был надежно привязан за недоуздок к кольцу в стене, но на улице было слишком холодно, чтобы оставлять двери нараспашку.

Это был пятилетний конь, участвовавший в скачках с препятствиями. Продавался он потому, что владельцам срочно понадобились деньги, но перспективы у него были неплохие. Я погладил его по гнедому боку, провел рукой по ногам, посмотрел зубы.

Дверь открылась и закрылась, но я не обратил на это особого внимания. Мало ли, может, конюх вернулся, а может, другой покупатель решил взглянуть на лошадь поближе…

Но это был не конюх и не покупатель.

Я отпустил губу коня, похлопал его по морде и отступил назад, чтобы еще раз окинуть его взглядом. И никакое шестое чувство не заставило меня оглянуться.

Я успел лишь заметить, как что-то блеснуло в воздухе. Ощутил удар в грудь. И, падая, увидел белое лицо Файндейла, который подскочил ко мне, чтобы довершить начатое.

Глава 13

Он метнул в меня, как копье, самое опасное оружие на конюшне: вилы.

Сила удара сбила меня с ног. Я лежал на боку на соломе, острые концы вонзились мне в грудь, и из-под меня торчала деревянная рукоятка.

Файндейл видел, что, несмотря на смертельную точность удара и на всю вложенную в него ненависть, я еще жив. И выражение его искаженного лица убедило меня, что он намерен исправить этот недочет.

Я знал, что вилы вонзились в тело, но не знал, насколько глубоко. Боли я почти не чувствовал. Я выдернул вилы из себя и перекатился на живот, придавив вилы своим телом. Файндейл упал на меня, ухватился за рукоятку и принялся тянуть, пытаясь выдернуть вилы из-под меня, а я просто лежал на них, как бревно, не зная, что еще делать.

Дверь снова отворилась, снаружи хлынул свет. Раздался крик. Женский крик.

– Помогите! Помогите, кто-нибудь!

Я смутно понял, что это Софи. Через некоторое время на выручку явились мобилизованные ею войска.

– Послушайте… – плаксиво протянул интеллигентный голос. Файндейл не обратил на него внимания.

– Это что такое?!