Сокрытое в листве

Это прозвучало вместо приветствия. Голос Георгия был спокойным и уверенным, как и всегда. Но сейчас он был еще и требовательным, и Дмитрий легко подчинился, как будто лишь требовательного тона и ждал.

– Тяжелый день?

На лице Георгия застыла легкая улыбка, а в голосе было искреннее сочувствие. Белкин кивнул. Он смог держать контакт глаз, теперь нужно было сделать еще одну вещь, чтобы прийти в норму. Дмитрий три раза мысленно проговорил правильное построение фразы, которую планировал произнести, но с его губ сорвалось непроизвольно совсем не то, что нужно:

– Доброе утро, Георгий Генрихович. Я не помешал вам?

Дмитрий понял, что не справился, и тут же опять опустил глаза. Георгий положил руку на плечо другу:

– Глаза.

Белкин вновь восстановил контакт глаз. Георгий продолжил:

– Обратись на «ты» и по имени, Митя.

Улыбка не сходила с его лица, и Белкину, пусть и не без труда, удалось выдавить из себя правильную фразу:

– Доброе утро, Георгий. Я не помешал тебе?

Теперь Георгий улыбнулся уже широко, хлопнул друга по плечу и отступил от порога, пропуская гостя.

– И тебе добрый день! Нет, не помешал. Наоборот, у меня кое-что для тебя есть!

Дмитрий совсем пришел в себя и собрался – теперь он чувствовал себя вполне нормальным, а чувства удушья, как не бывало.

– Новая головоломка?

– Угадал. Проходи, я пока чай сделаю.

Белкин прошел из тесной прихожей в просторную гостиную и устроился в кресле, в котором устраивался всегда, навещая Георгия Лангемарка. На стареньком столике, расположенном между двумя креслами, одно из которых занял Дмитрий, лежал расчерченный в клетку лист бумаги. Белкин бросил на него взгляд, да так и не смог отвести.

На листе был очерчен квадрат тридцать пять клеток на тридцать пять. Сверху от каждого столбца и слева от каждой строки был написан числовой ряд. Дмитрий сам не заметил, как взял новую головоломку в руки. Он еще не видел таких. Белкин с трудом оторвался от квадрата и пошарил взглядом по комнате в поисках карандаша, но, ни на столике, ни вообще в приделах видимости ничего писчего не было. Дмитрий даже не расстроился этому, просто отметил и вернулся к клетчатому квадрату.

Спустя несколько минут Белкину показалось, что он нашел ключ – напротив самой нижней строчки стояло только одно число – тридцать четыре. Сам ряд занимал тридцать пять клеток, и если догадка Дмитрия была верна, то тридцать четыре из этих тридцати пяти клеток нужно было заполнить или просто закрасить, а одну оставить пустой.

Когда Белкин отвлекся от головоломки в следующий раз, он обнаружил, что на столике появилась чашка с остывшим чаем и несколько печений на блюдечке. Георгий сидел за своим рабочим столом спиной к гостю. Он склонился к столу так низко, что Дмитрий почти не видел его голову – только плечи. Белкин выпил едва теплый чай одним духом и покрутил затекшей шеей. Ему не хотелось отвлекать Георгия от работы, но любопытство насчет правильности придуманного им решения пересилило:

– Там ведь должен получиться иероглиф?

Лангемарк отвлекся от работы и развернулся на стуле. На его лице застыла легкая улыбка:

– Да, все верно. Ты хоть бы карандаш взял, а то мне на тебя смотреть было жалко – столько мелочей в уме держать!

Белкин смутился от этих слов – он еще раз посмотрел на клетчатый квадрат, внутри которого не было ни одной пометки. Дмитрий видел вписанный в квадрат иероглиф потому, что помнил, сколько заполненных и пустых клеток было в каждом ряду и столбце, помнил он и их взаимное расположение. Он посмотрел на Георгия с долей вины – Белкин знал, что его друг так не может. Он еще не встречал ни одного человека, который мог бы держать в памяти столько, сколько удавалось держать ему самому.

Дмитрий познакомился с Георгием три года назад. Он тогда только недавно был переведен в Москву. В те дни Белкин решал головоломки каждую минуту, которая не была занята работой или сном, благо в Москве было намного проще достать журналы с «лабиринтами» и «переплетенными словами», которые, правда, Дмитрию не очень нравились.

Лангемарк просто оказался на той же лавке на Патриарших, что и молодой милиционер. Заметив, чем с совершенной увлеченностью занимается Белкин, Георгий не удержался и завязал разговор. Сам он тоже обожал разнообразные задачки и головоломки, отдавая предпочтение тем, что были завязаны на математике. Более того, Лангемарк сам на досуге развлекался созданием магических квадратов и «лабиринтов» – в лице Дмитрия Георгий нашел того, кто с удовольствием решал его загадки.

Собственно, создание головоломок было для Лангемарка лишь развлечением, а по профессии он был переводчиком с японского языка. Насколько Дмитрий знал, Георгий владел так же немецким и французским, но переводчиков с этих языков хватало, а вот японистов ценили. Впрочем, Белкин не очень вдавался в эту часть жизни своего друга. Именно друга, ведь за эти три года Лангемарк стал для Дмитрия самым близким человеком – единственным (за исключением, возможно, Стрельникова) человеком в Москве, общество которого его вовсе не тяготило.

Дмитрий оторвал взгляд от решенной головоломки и спросил: