Соль

— Не думал, что вы увлекаетесь музыкой.

— Я и не увлекаюсь. Это баловство. Би был нужен “второй голос”, как она это называла. И как-то она подошла ко мне и спросила: “Хочешь?” А я показала ей свои видео из ютуба, чтобы она навсегда отказалась от затеи дать мне микрофон. Она посмеялась и сказала, что я пою лучше, чем она, когда впервые вышла на сцену. И показала мне свои видео. И правда позорные… Так из просто-ведущей я стала “вторым голосом”…

— Что с ней всё-таки случилось? — снова спрашивает мистер Ли, уже не обращаясь ко мне, и я понимаю, что вопрос к Эллиоту, которого я сразу не заметила. Эл сидит на полу, за барной стойкой, где его нельзя увидеть. Он привалился спиной к стене и закрыл глаза, и я понимаю, что хоть вопрос мистера Ли и бестактен, он вовремя. Сейчас Эллиот расскажет и ему будет легче.

— Диабетическая кома, — отвечает Эллиот, не открывая глаза. Я удерживаю себя от вопроса о том, “как это так”, и “она же не болела” застревает в горле.

— Она же не болела, — будто читает мои мысли Эл. — Не болела, болела, не важно… Она за собой не следила совершенно. Отрицала, что болеет, как полная дура. И вот, кома. И никто не знает, как надолго, но она не в критическом состоянии, она выйдет… просто неизвестно когда. А ещё, — он вздыхает. — Она хотела от меня уйти… За минуту до того, как упала прямо на пол в моей гостиной.

— Ну что ты несёшь, она тебя любила!..

— Нет, — он лезет в задний карман джинсов и достаёт сложенную вчетверо записку. — Это она хотела оставить на столе и уйти. Не буду читать, но тут предельно ясный текст. Я тебя не люблю и не любила. Прости. Я поняла это только сейчас и хотела… уйти. Я так молода и не могу в себе разобраться. Ты лучший. И всё в этом духе. Если она не очнётся, я просто буду знать… это.

— А если очнётся? — спрашиваю я.

— Я спрошу, чего она боялась, когда это писала. Не может же это быть… правдой. Да?

Я больше ни слова не говорю. Это, пожалуй, похоже на Би. Она была едва ли старше меня. Может, даже младше. Свалилась как снег на голову в наш район со своей “зашибенской идеей сделать молодёжный клуб и первым делом пошла к местному бизнесмену Эллиоту Райту. А потом… завертелось. Малолетняя девчонка, которая всё решала как настоящий профессионал, впадала в детство и очень много смеялась. Даже больше чем я. Она была лучше меня, на сто процентов. Только… она ушла от Эллиота? Эллиота, который её любил больше жизни, как это ни наивно?..

— Но так не бывает с любовью! — растерянно прошептала я и спохватилась, что это было вслух. И слышал меня только мистер-шовинистер.

— Бывает, — ответил Ли и посмотрел на меня.

Грязно-бежевые (и точка!) глаза были не то чтобы печальными, просто молчаливыми. Ах, не понять мне всех этих… печальностей. Слишком я, пожалуй, дурочка беззаботная! На секунду стало нечем дышать, а музыка прекратилась. Я снова выгляжу нелепо, должно быть. И все попытки выбраться оттуда (из грязно-бежевых глаз) просто смехотворны, как борьба лягушки, тонущей в кувшине с молоком.

— Я пойду, песню, что ли спою… — говорю я, не отрывая взгляда от него. И снова мне не кажется его лицо отвратительным, и снова я перестаю ненавидеть его. Снова, в который раз, он заставил меня влюбиться. Как мало тебе надо, Соль Ли Томпсон. И как ты, спрашивается, до двадцати-то дожила, не выскочив за первого встречного замуж.

Он не спешит отвернуться, и я счастлива от этого, до того счастлива, что в животе пресловутые… бабочки. Даже в улыбке растекаюсь, и, склонив голову набок, вздыхаю. А он даже не смеется, чёрт побери.

— Иди… спой… — спокойно отвечает он, почти через полминуты.

— Ага…

Иду к сцене, и чем больше расстояние между нами с мистером-шовинистером, тем больше понимаю, какая я сумасшедшая дура. Нужно выкрутиться, устроить какую-нибудь хохму, чтобы все посмеялись над ним и надо мной, и всё встало на свои места.

Поднимаюсь на сцену, которая только что опустела.

— Ну что, я завершаю вечер? — спрашиваю я у людей, которые снова мне рады. — Я пою другую музыку, и сейчас будет аккорд от меня на добрый сон и отличную память! Однако у нас сегодня есть ещё одно событие! У “Би Сойер” новый хозяин! Ну… мы его так называем, верно ребята? — я спрашиваю у группы, которая вообще не знает про “нового хозяина”, но со смехом поддерживает. И я с облегчением перевожу дух. — Так что! Итак, будем чтить Творца нашего, мистера ЛИ!

На мой последний громкий выкрик “ЛИ” все начинают истерично ухахатываться, потому что меня под этой фамилией знают намного лучше, чем какого-то незнакомца, будь даже это его настоящая (в отличии от меня) фамилия.

— Умею я себе выбрать начальника, а? — усмехаюсь я. — И для новенького песня, чтобы не ушёл! Посмотрим что-то из классики, м? Максимально сопливое! Пусть уж думает, что все мы его очень любим, а то сбежит! Так что объявляю медляк!