Соль

— Ты этого не хочешь, не хочешь, — повторяет она, потому что хочет услышать обратное. Хочет, чтобы взял обратно все свои слова, и тогда она тоже возьмёт всё обратно.

— Не хочу, — он отстраняется. Целует кончик её носа, потом прикасается к губам, и поправляет на ней платье.

Она кивает и больше не смотрит на него. Сегодня она пойдёт в клуб и всё расставит по местам.

Настоящее

— Не уйду, — упрямо говорю ему. Он поворачивается ко мне лицом, без капюшона, без чёрных линз. Мой мистер Ли, смотрит на меня. — Это ты…

— Я, — он кивает. Встаёт мне навстречу.

Без рубашки. Без линз или очков.

— Я дура, да?

— Нет. Только… — он не успевает договорить.

— Почему ты это делаешь? С двух сторон на меня. Я же… Я же… надеялась…

— Соль, я не хотел, чтобы ты…

— Почему ты был везде? Почему ты был и в клубе, и в институте и тут, и стажировка… ты был везде. Ты — везде. Чего ты ждал? Чего хотел? Зачем издевался… А теперь мне совсем ничего не осталось. Ни разбойника, ни короля…

Он молчит. Он не понимает, что отнял у меня за один вечер сразу две мечты. В один вечер мистер Ли лишил меня всего, чем я жила последние недели. Потому что если мистера Ли мне любить нельзя, то и Тигра тоже. И я одна, могу только надеяться, что Прекрасный Принц ещё существует.

Ухожу, чтобы не наговорить лишнего, и в два счёта добираюсь до выхода. Мне хочется над крышами лететь, только бы покинуть это место как можно скорее. Хочется ветра и дождя в лицо. Благородный разбойник… Злой король…

Я сажусь на тротуар и жду, когда снизойдёт понимание. Понимание не снисходит.

Телефон в сумке брякает.

— Ксавье?

— Привет, — он хрипит. Заболел или пьян? Слышится музыка и голоса. — Сбежал… с вечеринки у себя дома. Как ты? Где ты?

— Я… сижу на тротуаре, — всхлипываю.

— Приедешь? Я всех прогоню.

— Нет, давай просто поговорим.

Я медленно бреду по тротуару, а в наушнике гарнитуры Ксавье рассказывает какую-то чепуху. Ксавье не понимает. Не понимает.

— Понимаешь?

— Что?

— Я влюбилась, Ксавье. Очень, очень сильно, — вздыхаю я. Стою на набережной, опираюсь об ограждение и свешиваюсь вниз так, что волосы касаются каменной кладки, и мне нравится за этим наблюдать. — Может волосы обрезать? Женские привычки, обрезать волосы, когда приспичит влюбиться. Я так влюбилась. Я дышать не могу…

— Соль?..

— Нет, нет, Ксавье. Я правда… А я ушла. Представляешь? Не стала слушать… Мистер Ли — это Тигр. И я ушла, когда узнала. Он меня не хочет. И не любит. Я ему совсем не нужна. А может, и нужна. Просто нужно немного побороться? Как думаешь?.. Нет, не любит…

— Уверена?

— Нет…

— Спроси. Прямо спроси. Не откладывай, — он говорит, а я совсем не слышу в его словах искренности. Он не верит, он хочет советовать мне побег.

— Дышать не могу, — повторяю я и скатываюсь на мостовую, прислонясь спиной к ограждению. — А если нет?..

— Ты — лучшее, что было в его жизни. Просто он тебя ещё не знает, дурочка моя…

— Ты иди, хочу побыть одна, — вздыхаю и отключаюсь. И тут же телефон звонит снова. Ксавье не хочет прощаться. Скидываю. Один раз, другой, третий.

А потом беру и швыряю телефон в воду, и только в последнюю секунду, когда рука уже занесена, и телефон отрывается от пальцев по направлению к воде, понимаю, что звонил не Ксавье, а мистер Ли.

Мне. Звонил. Мистер. Ли.

Он обо мне думает.

Думал.

Звонил.

Пока я не утопила телефон.

Глава 31. Секс в большом городе\Клуб "Би Соейр"

На пороге моей комнаты стоит английская королева собственной персоной. Розовая шляпка, розовый костюм и изящные лодочки.

— Бабуля? — я сижу на краешке кровати и распутываю только что вымытые волосы.

— Я надеялась увидеть, как скончается мой дорогой супруг, но увы, он не осчастливил нашу бедную семью… И почему он всегда приезжает умирать в дом твоего отца? — бабушка жмёт плечами, неопределённо взмахивает перчатками, зажатыми в руке, и садится напротив меня в розовое кресло.

Лисель Тодд была немецкой эмигранткой, настоящей леди по праву рождения и аристократкой по принадлежности к семье Тодд. У неё были седые букли, один и тот же парикмахер в течение пятидесяти лет, один и тот же мастер маникюра и один и тот же портной. Именно эта элегантная женщина когда-то отдала свою единственную дочь Ингрид за бизнесмена и не аристократа Томпсона и именно она дала имя внучке.

В Англии Лисель быстро превратилась в Лисс, но юная аристократка противилась этому мещанскому имени и стала говорить: «Лисель Тодд, можете звать меня Сель!». Это «Сель», хоть и было весьма неловко произносить, звучало более менее благородно, а со временем превратилось в Соль, милое домашнее прозвище, солнечное слово, которое впрочем совсем не отражало действительности. Во внучке, бабушка Соль, выразила то, чего ей не доставало. Соль Томпсон должна была стать лучшей копией Соль Тодд.

— Как дела в Монако? — маленькая Соль предлагает бабушке кофе, проговариваю про себя я, как в детстве. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что ни одной чистой чашки в доме нет. Набираю Марте сообщение.

— Монако? Восхитительно! Быть может тебе стоит навестить меня? Эти каникулы, мм? — бабушка откладывает перчатки и откалывает шляпку, спрятав в неё заколки.