Соль и серебро

Позади него валяется здоровенный пурпурный монстр с массой щупалец, из него торчит меч. Одно щупальце лежит на моих туфлях. На самом кончике щупальца расположены волосинки, и я вдруг вспоминаю о воображаемом любимце-кролике, который у меня был в шесть лет.

— Гм, — произношу я. — Откуда это взялось?

Он смотрит назад, потом снова поворачивается ко мне. Осторожно надевает стетсон и поправляет поля.

— Оно шло за тобой, — отвечает он.

Он отворачивается и вытаскивает меч из этой штуки. Из раны выплескивается немного пурпурной жидкости, жирной, как жареное масло. Райан кривится и направляется в кухню, дверь в которую я открыла немногим ранее. Вытирает клинок бумажными полотенцами.

— Как? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

— Ты прикоснулась к Двери. Что-то с той стороны захотело тебя — или ты захотела его. Оно пошло за тобой.

Райан прячет меч в роскошных полах плаща. Но я не настолько умудрена опытом.

— Я ничего такого не хотела, — возражаю я.

Он выходит обратно в коридор, я следую за ним. Труп демона начинает исчезать. Мы ждем, пока он испаряется полностью.

Райан говорит:

— Я не знаю, в чем дело, но что-то в тебе привлекло его внимание, Элли. — Он печально смотрит ни меня. — Взгляни.

Он снова берет меня за руку и тащит к следующему повороту коридора — там полно людей, глядящих на нас с болью, — потом мы оказываемся в вестибюле отеля, выходим через крутящуюся дверь, на улице в ряд стоят такси, готовые отвезти вас куда угодно. Он пихает меня в одну машину и просит таксиста отвезти нас в Бруклинскую публичную библиотеку.

Что-то во мне? Потрясающе.

Я прислоняюсь головой к окну и закрываю глаза.

4

Библиотека огромна, она расположена в центре Бруклина. Прямо рядом с парком и ботаническим садом. Однако соседям не позавидуешь; я не хотела бы гулять здесь вечерами без сопровождения охотника.

Хорошо ехать на такси. Даже без монстров со щупальцами улицы кажутся нереальными. Я люблю этот город. Я провела большую часть жизни на Лонг-Айленде, который тоже весьма нереальный. Это даже не остров — это полуостров. Ложь, везде ложь! Я даже не знала, что это не остров, пока мне не исполнилось двадцать пять и я не посмотрела на карте. В школе нас этому не учили. Зачем учить географию, когда вместо нее мы можем узнать о… ну, о других вещах, я считаю. Я даже не помню, чему меня учили в школе. Большую часть времени я потратила на маникюр, укладку и шопинг.

По существу, я была самой обыкновенной, типичной жительницей Нью-Йорка. У меня было чересчур много времени и чересчур много денег. Я жила в доме, который явно был слишком велик для троих человек, — там было шесть гостевых спален, огромный подогреваемый бассейн на заднем дворе, где можно было купаться зимой, и у нас даже были слуги. Это не совсем то, что люди представляют себе, когда думают о Нью-Йорке, но любой нью-айлендец поспешит меня заверить, что Лонг-Айленд — это не часть Нью-Йорка. Нью-Йорк состоит из пяти районов, и все. Большинство жителей Лонг-Айленда даже не смогут их все вспомнить и все время забывают Бронкс.

Стэн и Аманда росли по соседству со мной. У них тоже были большие дома, бассейны и подстриженные деревья вдоль подъездных аллей. Нам подарили похожие машины, когда нам исполнилось по шестнадцать лет, и мы ездили на них слишком быстро, пока наши родители потягивали мартини и болтали о фондовой бирже и инструкторах по теннису.

Отличие между нами теперь заключается в том, что Стэн и Аманда продолжают жить той жизнью. Я живу в Бруклине, в крошечной квартирке, в окружении студентов, изучающих литературу и философию, в нескольких минутах езды на метро до Манхэттена. Я никогда не ездила на метро, пока не переехала в Бруклин.

Хотела бы я сказать, что вписалась в эту жизнь и у меня не было никакого культурного шока, но я не вписалась совершенно. Я начала работать в закусочной потому, что это больше всего было похоже на ту работу, которую я на самом деле могу выполнять; только благодаря любимой горничной матери Аманды я вообще получила этот шанс. Горничная матери Аманды, чье имя я даже не знаю, потому что в те времена я плохо запоминала имена, несмотря на то, что сидела без гроша, получила неплохое вознаграждение за то, что рекомендовала меня на это место.

Оглядываясь назад, я прихожу к убеждению, что Салли пожалела бедную богатую девочку, явившуюся к ней в первый день работы официанткой в белом костюме от Прады и за рулем «мерседеса». Я с трудом запарковалась, и к концу рабочего дня мои ноги так гудели, что я не могла вести машину. Салли не слишком смеялась над моими страданиями и разрешила мне поспать в ее сильно натопленной комнате над закусочной, пока она смотрела телевизор и в итоге сама уснула прямо в старом кресле, которое, к сожалению, она не оставила здесь, когда переехала.