Соль под кожей. Том первый (СИ)

Меня так погружают эти мысли, что когда приезжаем на место, я долго не решаюсь разбудить Валерию. Просто как придурок разглядываю ее расслабленное во сне лицо и как иногда подрагивают ресницы, прислушиваюсь к ровному спокойному дыханию. Понятия не имею, сколько еще это могло бы продолжаться, но из авто, которое паркуется рядом, вываливается шумная компания и Валерия тут же вскидывается, разбуженная женским смехом. Она рассеянно отрет глаза, осматривается и начинает бормотать извинения за то, что уснула.

Я снова молча выхожу из машины, так же уверенно беру за руку и веду по дорожке на тот холм с ее фото. Уже давно стемнело, время года тем более и не способствует таким вылазкам, но я хочу хотя бы как-то скрасить этот день. В память о человеке, который не побрезговал испачкать свой дорогой костюм об грязного безродного пацана. В память о той наивной девчонке, которая писала моральному уроду длинные эмоциональные сообщения, мечтала о ёлке, коте и толстой неуклюжей собаке. В память о собственном детстве, которое я почти и не вспоминал до сегодняшнего дня.

Мы садимся на свободную лавочку, но спустя пару минут, обдуваемые ветром со всех сторон, пододвигаемся друг к другу в поисках тепла. Я не сразу понимаю, почему вдруг «оживает» моя рука, обнимает Валерию за плечи, а нос хочет уткнуться в ее растрепанные после спортзала волосы.

— Он так любил жизнь… — еле слышно говорит Валерия. — Он так любил эту проклятую жизнь…

Отчаянно, как испуганный зверек, обнимает меня в ответ и долго рыдает навзрыд.

И до меня вдруг доходит, откуда этот внезапный приступ эмпатии. Она сейчас — это восьмилетний я в той грязной луже. Мне было так же больно как Валерии, и точно так же, как она, я не понимал, как мир может быть таким беспощадным.

— Больше никто и никогда не заставит тебя страдать, — говорю куда-то ей в макушку. Вряд ли Валерия слышит, но это и не важно.

Я научу ее не чувствовать боль.

Я покажу ей, каким понятным и удобным может стать мир, когда в сердце не остается места для сочувствия, угрызений совести и любви.

Есть такие милые забавные зверьки, похожие на мартышек, но с огромными глазами и размером не больше кокосового ореха. Ведут ночной образ жизни и на первый взгляд кажутся абсолютно безобидными, но у них во рту есть ядовитые клыки. Один укус, конечно, не убьет, но доставит кучу неприятностей и может даже уложить на больничную койку. Но людям все равно очень хочется держать дома забавную зверушку, и браконьеры просто вырывают малышам их единственное оружие. Большинство зверушек не переживают этой варварской процедуры и сдыхают в муках. А единиц, которым повезло больше, распродают на черном рынке, чтобы они превратились в безвольных клоунов ради чьей-то потехи.

Валерии тоже с мясом выдрали зубы, забрали из родной среды обитания и бросили подыхать в чужом, незнакомом мире. Но я постараюсь сделать невозможное и помогу ей отрастить новые ядовитые клыки.

Уверен, моей маленькой Лори понравится эта трансформация.

Глава шестнадцатая: Лори

Глава шестнадцатая: Лори

Настоящее

Выходные — это что-то моего личного чистилища. Среди недели я так загружена работой, что времени нет даже на набор стандартных женских дел: маникюр, педикюр, массаж, бьюти-процедуры. Я живу в мире людей, где все эти вещи обязаны быть в обязательной рутине любой женщины. Лично мне бы хватило только планового посещения врачей раз в полгода, визиты к стоматологу «по потребности» и ухода за ногтями, потому что неухоженные руки — этой мой личный триггер. Все остальное у меня и так в порядке, потому что я не ленюсь ухаживать за лицом и волосами ежедневно. Но я все равно вынуждена

В субботу рано утром за окном на удивление отличная погода. В шесть утра еще довольно темно, но ветра нет, земля сухая — выпавший пару дней назад первый снег растаял, лужи подсохли и небо намекает на солнечный день. Так что не раздумывая влезаю в термобелье. Накидываю сверху теплый спортивный костюм и отправляюсь на пробежку. Около выхода из лифта сталкиваюсь с Нинель Петровной — тучной румяной хозяйкой двух стареньких мопсов. Они так хрипят, что, наверное, уже перебудили половину жильцов, но я спокойно жду, пока вся троица, не спеша и вперевалку, спустится по лестнице до двери.

Я люблю утренние пробежки. Сорок минут чистого кайфа до приятной горячей боли в мышцах, которая разогревает тело и проветривает голову от разных глупостей, которые иногда приходят туда во сне. В последнее время мне часто снится прошлое — та жизнь, о которой я стараюсь не вспоминать. Снится мама в гостиной у камина, с вязанием на коленях — не зло ворчит, что я никак не хочу освоить хотя бы азы владения спицами. Снится папа, но он редко что-то говорит.