Соль под кожей. Том второй (СИ)

Когда подхожу ближе, с удивлением обнаруживаю Сергея уже на месте. Для любителя всегда, пусть даже в мелочах, нарушать свои же обещания, событие на грани фантастики. Но так же сигнал к тому, что что-то может быть не так. На всякий случай оглядываюсь, выискивая заинтересованные лица, но в это время суток здесь только подростки со скейтами. Да и чего мне боятся, даже если нас заметят вместе? У меня, в отличие от Наратова, железное алиби — я всегда могу сослаться на то, что обратилась к другу моего мужа из-за беспокойства о судьбе Андрея. В отличие от Наратова, которому, случись что, будет очень тяжело придумать вразумительный повод для нашей встречи тет-а-тет. Из нас двоих как раз ему лучше не афишировать существующее между наим неформальное общение.

— Привет, — он широко улыбается и протягивает маленькую бутылочку с соком. Судя по этикетке — почти аптечный максимально полезный и чистый продукт. — Вот, подумал, что тебе, наверное…

— У меня аллергия на цитрусовые, — говорю машинально, чтобы у меня был повод отказаться от «щедрого знака внимания».

Сергей несколько секунд так и стоит с протянутой рукой, а потом нервно и грубо швыряет бутылку в цементную урну, где она, судя по звуку, разбивается. Говорит что-то про мерзкую погоду, хотя на самом деле просто тянет время, чтобы переварить полученную глубокую моральную травму. В его картине мира женщины должны падать в обморок даже если он подарит использованный талон на проезд в общественном транспорте.

— Я хочу увидеть завещание, Сергей, — подталкиваю его шевелить языком, потому мне абсолютно плевать на его мягкое раздутое до размеров галактики эго, которое возмущенно пищит и обильно кровоточит. — Прости, что у меня нет времени на пять минут вежливого разговора о погоде.

— Такая деловая, — не без издевки говорит Наратов.

Он всегда очень едко отзывался обо всех, кто вместо протирания штанов занят хоть чем-то, чтобы улучшить свое материальное положение. Хотя из себя корчил просто хрестоматийного трудоголика.

— Просто на будущее, — кажется, пришла пора окончательно расставить точки над «i», — если каждая наша встреча по делу будет начинаться с твоих обиженных соплей, то наши встречи закончатся быстрее, чем получится реализовать твой план. Довольно неплохой, должна признать.

Нужно бросить ему кость, а то вдруг и правда разобидится.

Наратов, сцепив зубы, протягивает картонный конверт, похожий на тот, который обычно используют на почте для пересылки важных документов. Но никаких опознавательных знаков на нем нет. Вряд ли он получит завещание таким образом, скорее всего, просто таскает его здесь для удобства.

Я стараюсь держать себя в руках, когда достаю и листаю содержимое.

Листов десять, из которых первые несколько — исключительно формальная чушь, но вписанные в пустые строчки слова совершенно точно сделаны рукой моего отца. Я узнаю его почерк даже, кажется, с закрытыми глазами, просто наощупь. Его характерная печатная, а не прописная «т», идеально круглая «о», больше похожая на колобок. Даже цвет чернил его ручки, подаренной мамой на двадцатилетнюю годовщину их брака.

Пролистываю до конца, упираюсь взглядом в подпись.

«Заплачь — и Наратов сожрет тебя с потрохами, снова!» — орет мое рассерженное моим приступом боли нутро.

Я должна держать себя в руках.

Я должна быть сильной ради того, чтобы каждая буква, вписанная моим отцом в этот документ, имела хоть какой-то смысл.

— Ну как, убедилась, что я не трепло? — Сергею приходится приложить усилия, чтобы вытащить завещание из моих судорожно сжатых пальцев.

Но, как ни странно, мне становится немного легче, как будто я супермен, из груди которого, наконец, вытащили сковывающую его силу криптонитовую занозу.

— Все-таки хотелось бы узнать, каким образом получен этот документ, — пытаюсь разговорить его разговорить. — Почему эта бомба не у Завольского?

— Потому что я не лох чилийский, — скалится Наратов. — И тоже кое-что могу.

«Можешь врать, предавать и воровать», — мысленно расшифровываю его хвастовство.

— Хочу быть уверена, что Завольский не видел эту бумагу. Ни в каком виде. И когда она всплывает, это станет для него полной неожиданностью.

— Поверь мне, пупс, так и будет.

— Еще раз назовешь меня так — будешь искать другую претендентку на роль Валерии Гариной.

— Прости, случайно вырвалось. — Но по его роже совершенно очевидно, что ни черта не случайно и не в последний раз. — Ну что, я прошел проверку на вшивость?

— Нужно подготовить почву, — не вижу смысла отвечать на его идиотские ужимки. — Подумать, когда…

— Какие на хуй гайки? — перебивает Сергей. — Ты, блять, о чем?! Есть бумага, есть ты — все, хули яйца мять?!

— То есть предлагаешь мне прямо сейчас зайти в офис, объявить себя воскреснувшей наследницей всего и наложить лапу на активы Завольского? — Я иронизирую, но Сергей, похоже, именно так все это и видит. — Как думаешь, через сколько минут за мной приедет полиция и санитары?

— Да с какого хера вообще?

— С такого, что никто в здравом уме в это не поверит, Наратов. Не говоря уже о такой банальной вещи, как тест ДНК.