Соль, потерявшая силу (СИ)

Церковь никогда не выдерживала конкуренции с кабаком. Есть пословица: "Церковь близко, да идти склизко, кабак далеко, да идти легко". Тот же Достоевский в "Дневнике писателя" о соотношении храма и кабака: "Загорелось село, и в селе церковь, вышел целовальник и крикнул народу, что если бросят отстаивать церковь, а отстоят кабак, то выкатит народу бочку. Церковь сгорела, а кабак отстояли". А вот современное свидетельство: "Пьяный житель деревни Верхолино поджег свое жилище, сел недалеко от "костра" и начал играть на баяне. Рядом с музыкантом находились икона и бутылка водки" /65/.

...Август 1995 г., по телевидению идет передача "Тема", посвященная возрождению православия в России. Говорят подобающие слова, есть, правда, скептики, но они в явном меньшинстве. Под конец передачи ведущий спрашивает у все время молчавшей женщины, каково ее отношение к обсуждаемому вопросу. Женщина неожиданно выпаливает: "А все-таки где православие - там обязательно хамство и пьянство!" Реакция, по всему судя, вполне спонтанная.

Церковь не приучала - и не приучила - к соблюдению даже элементарных норм поведения, хоть к какой-то сдержанности. Бессмысленный вандализм тоже, к сожалению, характернейшая черта нашего повседневного быта. Причем именно бессмысленный - превратить в туалет подъезд собственного дома или лифт ничего не стоит, на это тоже нет внутреннего запрета, и даже соображения целесообразности ("самому же будет плохо") не действуют. В сущности, это есть варварское стремление сокрушить все упорядоченное, размеренное, нормальное. Тут тоже какая-то глубинная внутренняя потребность все разорить и привести в непотребный вид и тем явить миру и самому себе всю непривлекательность собственной натуры и ее "широту", не считающуюся с соображениями целесообразности и морали.

Она особенно проявляется в нашем уголовном мире, где мерзейшим образом проявляется все скотство человеческой натуры. Этот мир создали мы сами, он у нас беспримесный, свой. Он совершенно открыто строится на бесчеловечности, тут откровенное "падающего подтолкни", "слабого добей", "умри ты сегодня, а я завтра" и иные "прелести", явно противоречащие всему, чему учил Христос. Тут свой "кодекс бесчеловечности", которую у нас иногда норовят выдать за кодекс особой морали. Но в уголовном мире все построено как раз на отрицании человеческой морали, что опять-таки никого не шокирует. У некоторых даже мир "уголовной романтики" вызывает восхищение.

Мало того: весь наш уголовный мир глубоко православен, чем РПЦ, кажется, гордится: "Даже такие люди признают обаяние православия!" Однако гордиться тут нечем. Православие не в состоянии заставить уголовника отказаться от звериных законов уголовного мира, даже не требует этого. Совершил преступление, пришел в храм, поставил свечку, попросил прощения у Господа, дал на церковь - и на новое "дело". А Господь все простит. Так учит РПЦ, за что так и нравится бандитам, которые удивительно щедры к ней.

Очень удобная вера: ни от чего не надо отказываться, ничем не надо поступаться. Как убивал, так и убивай, как грабил, так и грабь, как воровал, так и воруй. Бог, говорит, РПЦ, даже больше любит таких вот кающихся. Все-таки невозможно представить себе русского протестанта, русского католика, даже русского сектанта в роли бандита и убийцы, а вот православного - сколько угодно. И нет никакого осуждения преступной жизни, только умиление: и такие люди к нам приходят!

У нас нет действующих элементарных моральных норм - именно норм, которым следуют если не все, то большинство. Отдельные добросовестные люди все же есть, но не они делают погоду. Царит полная аморальность, и как раз это удручает больше всего. Рассуждений о нравственности много, в жизни ее нет. Как нет и практически никакого сопротивления окружающему нас злу. Какая-то поразительная беспомощность: то перед коммунистами, то перед уголовниками, то перед бутылкой водки. И все это, конечно, от отсутствия нравственного стержня. Его дает вера, а вот наша официальная вера так и не дала.

Говорят, случаи дикого зверства есть везде. Верно, есть. Но "везде" это именно случаи, при общем отвращении к такого рода фактам. У нас же явления такого рода отнюдь не периферийные, не исключительные, а самые что ни на есть будничные: "Ничего особенного!" Единственные островки (скорее даже точки) цивилизованности и культуры - люди и те их сообщества, которые связаны духовно с петербургским периодом нашей истории. Есть такие люди - и даже островки - в нашем православии, но не они определяют его лицо. Оно очень мрачное, непросветленное. И само наше официальное православие совершенно бесплодное, с ним России не только не выбраться из пропасти, но и не уцелеть во времена грядущие.

Нищета как знак особого благословения?