Солдат императора

Мы говорили что-то, кажется, даже более глупое, чем обычный лепет после одновременного оргазма. Дурацкие, но уместные вопросы вроде «тебе понравилось» и прочее были отброшены, так как испытанное наслаждение находилось далеко за пределами доступной терминологии.

Я не мог сказать обязательное «какая же ты красивая», а она – «как же ты хорош» за полным бессилием этих слов. Осталась полная чушь, без которой можно бы и обойтись, но без которой обойтись часто невозможно. Не знаю, сколько мы так лежали, согревая друг друга, медленно паря над грешной землей, не спеша покинуть покоренную и покорившую высь.

Под конец я сказал:

– Меня зовут Пауль Гульди. – Ведь даже головокружение не должно препятствовать вежливости. – А как зовут вас?

Девушка громко и заливисто рассмеялась, откинувшись всем телом, позволив еще раз лицезреть совершенную тяжесть ее груди, после чего щелкнула меня по носу и ответила:

– Меня зовут Зарайда. Для тебя – Зара, и можно на ты, дурачок! – После чего подарила долгий чарующий поцелуй.

Вот так мы и познакомились. Настоящая ведьма, которую боялся весь цыганский табор и не только (в смысле не только боялся и не только табор), и я – ландскнехт его величества, пришедший наниматься на службу из чужедальних далей.

Что было дальше? Дальше, как и обещано названием главки, была любовь. Зима умерла, родилась жаркая испанская весна, и любовь наша расцвела буйными цветами.

https://storage.piter.com/upload/new_folder/978544611951/33_Gadalka_Karavadjo.jpeg

«Гадалка» Микеланджело да Караваджо (ок. 1595 года)

Черт возьми, товарищи перестали узнавать своего боевого друга, брата-бойца и так далее. На службу я не задвинул, конечно нет. Но попойки регулярно пропускал, манкировал карточной игрой и игрой в кости. Служба днем, а затем… очаровательный домик за городскими стенами, что я, плюнув на рачительность, купил. И Зара, Зара, Зара. И еще тысячу раз она.

Как я раньше обходился и вообще жил без этой чудесной девушки и без настоящей любви? Я понимал, да и она тоже, что такой силы огонь не сможет гореть долго, тем более что назначенный на май поход неумолимо приближался, выставляя естественную границу нашего недолгого рая. Тема эта была под запретом. О скором расставании мы почти не разговаривали и не строили планов, хотя я сам себе иногда клялся насрать на все и вернуться из Туниса с победоносным флотом императора, навсегда поселившись под этим ласковым солнцем.

А что, в самом деле? Денег мне бы точно хватило, тем более если продать мой чудный доспех. Открыл бы школу фехтования, как в Любеке, и осел бы… Во сне я уже видел счастливое гнездо с кучей детишек, плющом на окнах и моей цыганской колдуньей. Мечта? Быть может, но ради чего мы живем, если не мечтать? Впервые за всю сознательную жизнь я не задумывался над завтрашним днем, наслаждаясь вечным сегодня и сию секунду.

За короткий месяц март Испания превратилась в мой дом, без дураков, как говорится. Служба стала работой, на которой я проводил много времени, соратники превратились в простых коллег, а несколько сотен камней на деревянных перекрытиях – в Дом с большой буквы. Ведь там меня ждала та, чье имя звучало музыкой: Зарайда, Зара, Зарушка.

Она, кстати, ждала не всегда. Ни о чем не предупреждая, Зара пропадала на день-два каждую неделю. Я в меру переживал. Ревность? Ни в коем случае. Кто сказал, что ревность непременный атрибут любви? Ха-ха-ха, я много читал в прошлые годы, рыцарская культура однозначно отрицала ревность, клеймя ее как самое низкое, что может испытывать влюбленный. Вспомните «Фламенку»[94]. Я вовсе не собирался превращаться в унылого дрочилу Арчимбаута, сожженного ревностью к его Фламенке. Как представлю:

И на себя в безумной злобе,
В жару дрожит он и в ознобе,
Рвет волосы, кусает губы,
Бьет по щекам, сжимает зубы…

Кошмар, правда? А ведь:

Следить за дамой – зряшний труд,
Коль не свести ее в тюрьму,
Куда нет хода никому,
Лишь господину или стражу,
Тогда предотвратишь покражу.

Вот это правда, и ревновать бесполезно. А если отдашься этой мстительной стерве, тогда рискуешь остаться в дураках и превратиться в нечто подобное:

Увы! Ты скорбен, зол, угрюм,
А сердце от любви горит,
Взлохмачен, шелудив, небрит.
Твоей щетине безобразной
Фламенка предпочла бы грязный
Хвост белки или терна ветки.

Ну уж дудочки, верно?