Солдат Империи

Для рекрутов, впрочем, мало что изменилось, если не считать того, что в первые дни еще не притомленные дальней дорогой унтеры и солдаты чаще покрикивали да понукали, иногда даже сдергивали ружья с плеча. В пути постепенно все успокоились, притерлись; новый поручик знал теперь не только по документам, которые передал ему прежний партийный офицер, но и на деле: ровно идут рекруты принятой партии, установленный маршрут исполняется по срокам и местам ночевок, согласно предписанию, больных немного, побегов нет. До следующего отдыха в городе Богучаре предстояло пройти в тридцать три дня четыреста сорок девять верст.

К концу февраля шли уже по зимнику Воронежской губернии. Снежные метели по прежнему провожали партию с каждой ночевки и сопровождали в пути, но то ли рекруты притерпелись да обвыклись, то ли не было уже такой стужи, что стояла в январе, однако не казалась теперь дорога очень уж тяжкой. Шел Иван, как и большинство его товарищей, размеренным, ровным шагом, знал точно, что выдюжит, дойдет, и уже не столь страшной виделась ему служба.

Тракт тянулся то по краю лесов, большей частью дубовых да березовых, а потому скучных долгой зимней порой, то низиной, то в горку устремлялся. Снова многие в мыслях возвращались к родным и близким, вспоминали дом, где родились и выросли, может, вспомнилась и речка в жаркий летний полдень, что текла за деревней в тени деревьев… Всякое вспоминали, но больше хорошее.

В артели все давно перезнакомились, знали теперь, кто из какого села или деревни, кто из них крестьянин помещичий, а кто казенный. Из Симбирска рекруты шли все православные.

Постепенно леса отступили, ближе к Дону и вовсе дорога протянулась по равнине, снег лежал здесь гладко – ни бугорка. Как говорили стражники, летом здесь, в раскинувшейся на многие версты степи, вырастают высокие травы, на лугах пасутся табуны лошадей и многочисленные отары овец. До весны скрылись меловые кряжи да береговые откосы красного гранита. Но уже чаще и дольше светило солнце – глазам делалось больно от слепящей белизны вокруг.

После метелей дорога в лощинах зачастую так была занесена, что рекрутам то и дело приходилось меняться местами: по команде одна, другая, третья сотни выходили вперед протаптывать дорогу остальным. Сами стражники, нарушая порядок, шли за первой сотней, ругали дорогу, метель, а заодно и рекрутов.

По прежнему только ночевки давали возможность отдохнуть и согреться. Быстрей бы соломы набросать на земляной пол да пожарче печь протопить, однако не всегда это получалось. С дровами здесь туго, вот и берег их хозяин для себя, потому как до конца зимы могло и не хватить, если морозы продержатся до конца марта. Зато соломы вдоволь – было что и под себя подстелить и чем сверху накрыться; в печь бросай сколько хочешь, да только толку от этого мало: пых – и нет ее, такой огонь жару не дает, долго не греет.

Лица у рекрутов обветрились, осунулись. И раньше-то шибко мордастых не виделось, а теперь и вовсе кожа как рогожа, бороденка да усы, что отрасли за месяц пути, от ветра и снега не спасали.

Но ничего, идет Иван со всеми наравне, а тут с мартом и солнышко засветило ярче, и весной запахло, хотя снег как лежал, таки лежит, только коркой покрылся – ломким настом.

Когда подходила партия к Богучару, увидели рекруты вмерзшие у пристани суда, приткнулись они к берегу с осеннего ледостава на Дону. Стояли большей частью барки, длиною около двадцати саженей, много дощаников – плоскодонных судов, саженей до пяти. Разглядел Иван и несколько огромных белян, что могли перевозить грузы до пяти тысяч пудов, вдвое больше, чем баржи. Такие суда для симбирских рекрутов были не в диковинку – многие из них родились и выросли на Волге.

Перейдя Дон, вошли в город, и, как ранее в Сердобске, развели рекрутов по домам обывателей, которые заранее наметили посланные вперед квартирьеры, и по казармам Инвалидной команды. Часть рекрутов смогли до ночи и покормить, и в баню сводить, других же успели лишь разместить да накормить – мыться и бриться отправили на следующий день, цирюльники уже поджидали их в бане.

Жарко топилась баня, вдоволь подали воды да крутого пара, только вот незадача: веников березовых оказалось мало, исхлестали их по очереди до голых веточек, листья разлетелись по всей мыльной, покрыли пол да лавки.

Еще когда выдавали по венику на артель, рекруты зароптали: куда, мол, это годится. Но им объяснили: лесов-то вокруг считай что и нет; зато степной травы вдоволь, полынных веников можно насушить немерено, только кому они нужны, эти пучки травяные; с мылом тоже оказалось негусто.

Ладно, что делать, обошлись: помылись и побрились, погрелись, постирались, потом, уже в избе, по чарке положенной пропустили перед обедом да спать еще днем залегли. Никто не тревожил рекрутов до утра.

Следующие два дня отдыхали да по возможности отъедались, строем сходили в церковь.

Неожиданно сильно потеплело, с крыш закапало, за два три дня на некоторых домах показалась из под снега сделанная из местной глины красная черепица.