Солдат Империи

К тому времени носил уже Иван над обшлагом полукафтана и шинели нашивку желтой гарусной тесьмы – «за беспорочную выслугу» шести лет и одну узкую ефрейторскую нашивку поперек погон. Сам теперь мог кого угодно научить и штыковому бою, и прицельной стрельбе, и немалым хитростям горной войны, и некоторым солдатским премудростям. Не стыло уже сердце, когда сходился врукопашную, однако помирать не торопился, на рожон без причины не лез.

И когда дана была команда их роте к штурму чеченской крепости, перекрестился, без промедления поднялся и беглым шагом пошел вперед под пули.

Две недели отчаянно защищались воины Шамиля; чужих не щадили и себя в том бою не жалели. Убитых и раненых, пока не кончилось сражение, никто не считал.

Две недели атаковали аул русские роты… Когда закончился последний бой, понял Иван, что сидит у разбитой каменной стены, на коленях ружье с погнутым дулом и разбитым в щепы прикладом, кафтан и рубаха разорваны в лоскуты, шинели и мохнатой шапки на нем вовсе нет; голова, руки, грудь – все в присохших уже кровавых корках, болят кости, саднит кожа. Вроде, даже и не ранен – видно, и сейчас хранил его Бог.

Перед глазами все стояли отблески пожаров на шашках горцев да на отточенном на вершок жале собственного штыка. Здесь, наверху, стало уже тихо, а где-то внизу еще слышались крики и выстрелы – это Шамиль с последними защитниками крепости, большей частью раненными, прорывался на восток, в дагестанские горы.

В конце лета 1859 года, в августе, солдаты Ширванского и Апшеронского полков 21-й дивизии штурмовали отвесные скалы-горы Гуниб, где находился Шамиль и около шести сотен его воинов. Сдался Шамиль.

Приказ генерала Барятинского, руководившего операцией, через несколько дней после последнего боя был зачитан в частях 20-й дивизии; в нем говорилось: «Шамиль взят, поздравляю Кавказскую армию».

Иван Арефьев вместе с другими тогда, в сентябре 1859 года, встретил эти слова громким «ура!».

Но пройдет еще несколько долгих лет, прежде чем в мае 1864-го в церквах отслужат молебен по случаю окончания полувековой войны, хотя империя гораздо раньше официально утвердила свои притязания на завоеванные территории, внося в топонимику новые названия. В 1861 году Высочайше было повелено: «Все пространство, находящееся к северу от Главного хребта Кавказских гор, заключающее в себе как две области – Терскую и Кубанскую, так и Ставропольскую губернию, именовать впредь Северным Кавказом».

За годы Кавказской войны Русская армия приобрела новые качества. Вот что писал об этом А.А. Керсновский:

«В чащах чеченских лесов и на раскаленных дагестанских утесах, в молниеносных рукопашных схватках с отчаянно храбрым противником и в изнурительных напряжениях прокладки дороги расчистки просек, крепла воля, закалялись характеры, создавались легендарные боевые традиции, вырабатывался глазомер начальников и бесстрашие подчиненных».

Боевые отличия за Кавказскую кампанию получили полки трех пехотных дивизий – 19-й, 20-й и 21-й:

– 74-й пехотный Ставропольский и 76-й пехотный Кубанский полки – Знаки на шапки за Западный Кавказ (1864);

– 77-й пехотный Тенгинский полк – Георгиевское знамя за Андию (Ведень) 1859 г., Знаки на шапки за Чечню (1857–1859);

– 78-й пехотный Навагинский полк – Георгиевское знамя за Ахульго (1839), Андию и Дарго (1845–1846), Знаки на шапки за Чечню и Дагестан;

– 79-й пехотный Куринский полк – Георгиевское знамя за Ахульго (1839), Андию и Дарго (1845–1846), Знаки на шапки за Чечню и Дагестан;

– 81-й пехотный Апшеронский полк – Георгиевское знамя за Ахульго (1839), Андию и Дарго (1845), Гуниб (1859), Георгиевские трубы за Восточный Кавказ (1859), Знаки на шапки за Чечню (1857);

– 82-й пехотный Дагестанский полк – Георгиевское знамя за Салты (1847) и переход у Сагрытло (1859), Знаки на шапки за отличия (с 1849 г. по 1859 г.);

– 84-й пехотный Ширванский полк – Георгиевское знамя за Гуниб (1859), Георгиевские рожки за Западный Кавказ (1864).

Прадед гордился и наградами полка, и знаками, которыми наградили солдата – ведь их давали за доблесть и верность присяге.

Окончилась Кавказская война, но продолжалась для Ивана Арефьева служба.

К пользе Государственной

Во всем стараться споспешествовать, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе Государственной во всех случаях касаться может.

Присяга

«Попал я в такие края, где плеснешь с крыльца воду из кружки, а падет на снег кусок льда», – вспоминал мой прадед.

Слова Ивана Арефьевича о том, что попал он (заметим, попал, а не служил) в такие места, где лютуют страшные морозы, дали направление дальнейшим моим поискам.

Первой пришла мысль, что за проступок сослали его в Сибирь. Но тут же мысль эту и отбросил: знаки воинских солдатских отличий, о которых я знал и которые носил прадед до самой смерти, исключали такой поворот событий.