Солдат королевы

— То есть как?! Не было прекрасной ночи, не было моего спасения от неминуемой гибели? Не было моей любви к тебе? Ничего этого не было? — ошарашенно проговорил парень. Он не понимал от чего так получилось. Почему Ольга так отреагировала, хотя ночью все было просто прекрасно. У него в голове не укладывались причудливые изгибы женской логики.

— Это все надо забыть!

— Тебе было со мной плохо?

— Не в том дело… Отвернись! — попросила она, и Эдвард тут же выполнил ее просьбу. Он слышал тихий шорох ее одежды, еле слышные движения. Наконец, она проговорила у него за спиной:

— Пойми, это была моя ошибка! Ошибка моя и только моя! Я понимаю, что ты не сможешь это забыть. Прости меня… Любовь пройдет, ты встретишь молодую красивую девушку, вы будете с ней встречаться, у вас появяться дети. Все будет как у нормальных людей.

— Я хочу быть с тобой и только с тобой! — воскликнул Суворов.

— Это все юношеский максимализм. С возрастом это пройдет, — уверенно заявила она, — постарайся смотреть на меня, как и раньше, как на свою старшую сестру…

— Я любил тебя всегда… И ты для меня никогда сестрой не была! — порывисто обронил Суворов.

— Это плохо! — горько констатировала Орлинка у него за спиной. — Тогда прости меня, Эд, но мне надо уйти.

И пока Эдвард соображал, что стоит за этими словами, входная дверь распахнулась и девушка выскользнула на улицу. Когда парень обернулся, то возле порога уже никого не было. Она сбежала! Эд бросился в погоню. Выскочил из лачуги, но уперся взглядом в многочисленные коридоры и закоулки трущоб Магдабада, в которую из них нырнула сбежавшая невеста угадать было нереально.

А Орлинка неслась куда глаза глядят. Она бежала, не разбирая дороги. Слезы застилали ей глаза, крупными градинами катившись по щекам. Ей хотелось выть, кричать от боли, которая пронзила ее сердце, когда она сказала «нет» своему самому близкому человеку, ее первому мужчине, которого она любила всем сердцем, которому желала только добра и счастья, но именно для этого счастья, для его будущего, она была вынуждена сказать это проклятое «нет».

Она бежала не разбирая дороги, рыдала на ходу, стремясь скрыться от этой острой непереносимой боли, надеясь, что когда Суворов будет далеко, она перестанет о нем думать, мечтать, представлять их свадьбу, совместных детей, что вычеркнет из своей жизни этого человека. Но побег облегчения не приносил. Боль становилась просто тупой и ноющей от осознания того, что они больше никогда не встретяться.

Орлинка вспоткнулась, упала в мягкий песок, умудрившись себе ничего не ободрать. Подскочила и снова побежала, не в силах остановить это безумие. Ей казалось, что стоит ей встать, как тоска придет снова, а пережить ее она уже, увы, не сможет. Любовь — чувство, которого нет сильнее на земле, гнало ее вперед.

Орлинка бежала так очень долго. В ушах стоял шум, глаза застилали слезы, а она совсем не замечала, что улицы стали оживленнее, что прохожих появилось больше. Она ничего не видела и не слышала, пока не уткнулась в какую-то покатую металлическую штуку со всего маху лбом. Отпрянула, потерла ушибленное место и выругалась, потом лишь посмотрев, что за препятствие встало у нее на пути.

Это были два огромного роста стражников, больше похожих на шкафы для одежды, даже в такую жару запечатанные в латы. Именно в грудь одному из них, он и врезалась. Один из стражников, видимо старший, судя по серебрянной перевязи на груди, аккуратно отстранил ее от себя и нравоучительно произнес:

— Осторожней надо быть!

И тут молодой безусый юнец, который сопровождал старшего в патруле, радостно воскликнул, тыча в Орлинку пальцем:

— Так это же та самая, которую наш господин ищет по всему Магдабаду!

После этого звонкого крика сознание резко вернулась к девушке. Она испугалась, подалась назад, понимая, что попала как кур в ощип. Попыталась убежать, но рука старшего стражника моментально железной хваткой обхватила запястье.

— Куда это мы! — счастливо воскликнул он. — Ты смотри, Ишер, наши пятьсот золотых надумали от нас убежать…

Он слегка надавил на запястье Орлинке, и руку до самого локтя пронзила острая боль. Девушка всхлипнула и упала на одно колено, стремясь освободить руку.

— Ее необходимо доставить во дворец! — посоветовал тот самый юнец, которого называли Ишером.

— Это всенепременно! — пообещал старший. — И награда нам будет достойная. Только достань-ка ты, Ишер, наши ручные кандалы. А то, я гляжу, девчонка-то, больно шустрая попалась.

На руках замкнулись тяжеленные стальные оковы, с какими-то хитрыми замками. Ишер радостно подтолкнул Орлинку в спину и добавил:

— Эх, как наш Эмир обрадуется такому подарку…

Ее провели по всем городским улицам. Боль в сердце куда-то исчезла. Ее отодвинула на задний план более насущная потребность в спасении своей собственной жизни. Ей было стыдно идти в кандалах по улице, но никто из прохожих внимания на нее не обращал, или делал вид, что не обращает. А может для Магдабад это было дело привычное.