Солдат на войне

Когда поляки видели наши самолеты даже на большом расстоянии, они бросались во все стороны, не обращая никакого внимания на нас, пленных. Но мы, все двадцать два человека, даже не думали пытаться спастись бегством. Куда мы могли направиться?

Вчера я разговаривал с русским солдатом, который знал немецкий. По поводу условий в России. Даже если картина, которую мы себе нарисовали, или, скорее, которую нарисовали для нас другие, была неверной, я тем не менее думаю, что коммунизм для России на тот момент был спасением, в то время как для Европы, и для Германии в особенности, он был бы чем-то немыслимым. По мере того как будет идти время, коммунизм тоже забудет о своих идеях интернационализма и переродится в национальное самосознание. Даже теперь каждый из русских говорит о своих братьях на Украине. Возможно, однажды придет день, когда в России тоже победит фашизм – русский фашизм.

12.00. К русским в штаб на совещание прибыли немецкие офицеры. Они из 27-й дивизии. Русские предоставили нам грузовик, и наши офицеры забрали нас с собой. Как нам сказали, нашу дивизию отвели довольно далеко.

Нас доставили в Красник. Но там, к нашему сожалению, мы узнали, что никто не знает местонахождения нашей дивизии, и поэтому нас придадут 63-му пехотному полку. Нас снова хорошо накормили, а вечером мы часами сидели в компании своих товарищей из 63-го полка у горящего огня и рассказывали о своих приключениях.

2 октября 1939 г

Сегодня нас должны отправить. Мне любопытно, куда нас пошлют и останемся ли мы вместе и дальше. В полдень нас наконец накормили настоящей немецкой едой: говяжий суп, картофельный гуляш и черный кофе. Как все это было вкусно! После обеда нам дали время собраться, а потом отправили по разным подразделениям.

Нам пришлось поискать и найти новые казармы – помещения в каменном здании, в каждом из которых была своя печь. В комнате одиннадцать коек. Вечером мы часами разговариваем, лежа в кроватях, описываем друг другу свою прошлую жизнь. Я должен еще раз подчеркнуть: есть что-то прекрасное в этом чувстве товарищества в своем подразделении. Мы держимся и будем и впредь держаться вместе во что бы то ни стало. Мы засыпаем поздно, и каждый из нас хочет поскорее оказаться среди своих родных.

3 октября 1939 г

Мы привели в порядок свое скромное жилище, затопили печь, а потом отправились мыться. Когда русские брали в плен поляков, я организовал[31] себе пижамные брюки и рубашку, так что, по крайней мере, теперь имею возможность сменить одежду.

Потом я отправился в город, чтобы постричься. Теперь я снова стал выглядеть как человек. Еще бы достойную одежду, и какое-то время можно будет жить!

Вчера солдаты из легкой пехоты получили почту. Почти каждому из них вручили целую стопку писем и посылки. Можешь ли ты представить, Хенни, как тяжело было у меня на сердце? Это нелегко, можно это выразить примерно так.

Я не мог этого вынести, и мне пришлось выйти вон. Но я рад, что, по крайней мере, сам могу отправить тебе весточку, тебе, которая думает, что я пропал без вести. Я хотел бы писать тебе по несколько раз в день, но здесь невозможно найти ни клочка писчей бумаги, не говоря уже о конвертах. Единственное, что работает, – это парикмахерская. Ничего нельзя купить: ни фруктов, ни шоколада, ни сигарет, ни одежды – совсем ничего.

4 октября 1939 г

Говорят, что нам не придется никуда идти маршем, потому что 1-й батальон прибудет сюда. Затем он направится в Люблин. Дивизия остается в качестве оккупационных войск в Польше. Это звучит для нас ужасно. Во второй половине дня нас передают в 1-й батальон. Мы идем к командиру, чтобы просить разрешения остаться в своем подразделении. Но у нас нет ни снаряжения, ни приличной одежды. У меня есть пижамные штаны и рубашка charmeuse,[32] но нет носков, на ногах вместо сапог развалившиеся туфли, нет фуражки, полевой фляжки, принадлежностей и т. д. И у каждого из нас дела с этим обстоят примерно одинаково.

Командир обещал перевести нас сразу же по прибытии в Люблин. Это баварский полк, и, конечно, мы очень хорошо понимали друг друга. Я успел здорово простыть и теперь надеюсь, что это не грипп. Только этого мне не хватало.

В 9.00 я направился к командиру роты, которой мы были приданы. Он объяснил, что мы находимся здесь всего лишь в качестве гостей, что нам совсем не придется ходить в наряды и что через несколько дней мы, возможно, уже будем среди своих сослуживцев. Будем на это надеяться.

5 октября 1939 г

Нам приказали быть готовыми выступить в 9.00 утра. Из роты мы отправились в батальон, погрузились в грузовики и выехали в Люблин. Там мы переночевали, сорок человек в одном помещении на заводе. Завтра нас посадят на поезд, и мы, возможно, отправимся в Вену. Это было бы чем-то невообразимым! Наконец-то настал этот день. Мой бог! Снова ванна. Белое постельное белье. И ты… ты… ты!

6 октября 1939 г