Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном

Мнение о необходимости отправить Хрущева в отставку разделяли многое слои: творческие работники, ученые, возмущенные грубыми нападками на них со стороны Хрущева; многие военные, не согласные с приоритетным развитием стратегического ядерного оружия за счет других родов войск; ведущие хозяйственные руководители во главе с Косыгиным, не смирившиеся с созданием совнархозов; партийные руководители на местах, «передравшиеся» в связи с разделением партии на промышленную и сельскую. Да и народ не был удовлетворен деятельностью Хрущева, наобещавшего больше, чем можно было сделать.

Однажды меня пригласил к себе П. Н. Демичев. Мы доверяли друг другу с тех пор, как я был у него вторым секретарем в МГК. Он отвел меня к окну и с волнением сказал:

– Знаешь, Николай Григорьевич, Хрущев ведет себя неправильно.

– Петр Нилович, я давно вижу, что он ведет себя не так, как надо. И этот вопрос нам надо как-то решать.

Подготовка к пленуму началась уже в июне 1964 года. Дело это было непростое, даже опасное. Ведь надо было выяснить отношение большинства ЦК к поведению и ошибкам Хрущева. Возглавил подготовку Л. И. Брежнев, который выдавал себя тогда за горячего сторонника демократического курса. И я ему поверил.

Помню свои беседы с Брежневым в ходе подготовки к пленуму. Мы говорили о необходимости строгого соблюдения Устава КПСС, о повышении роли ЦК КПСС, который по-настоящему должен быть высшим органом партии в период между съездами, и что Президиум ЦК обязан быть подотчетен коллективному органу – ЦК. Говорили и о том, что первого секретаря ЦК надо избирать тайным голосованием и не более чем на два срока, о том, что следует освободить Совмин СССР от мелочной опеки со стороны аппарата ЦК КПСС, а численность этого аппарата сократить в несколько раз.

Брежнев охотно поддерживал эти беседы, проявлял к ним, как мне казалось, искренний интерес, однако на самом деле он просто хотел знать настроения наиболее влиятельных членов ЦК, чтобы не ошибиться при проведении своей собственной линии в руководстве партией.

Мы, члены ЦК, не доверяли друг другу. Те, с кем я разговаривал, боялись провокации. Я, со своей стороны, боялся предательства.

В июне 1964 года, находясь вместе с Михаилом Андреевичем Сусловым в Париже на похоронах Мориса Тореза, я воспользовался возможностью прозондировать позицию Суслова в отношении Хрущева. Я спросил его, обсуждался ли в президиуме ЦК вопрос об Академии наук СССР в связи с тем, что несколькими днями раньше Хрущев заявил, что «нам такая Академия не нужна».

Суслов тут же ответил: «Что вы, конечно нет!» Я попытался развить этот разговор, напомнив, что на селе неразумно урезают по указанию Центра и без того небольшие приусадебные участки земли. Суслов уклонился от продолжения беседы, сославшись на начавшийся дождь. И вообще Суслова держали в стороне от подготовки пленума, поэтому утверждения в печати о его особой роли вряд ли верны. Но сам он не забыл наш разговор. В день снятия Хрущева, когда дело было уже сделано, он окликнул меня в зале заседания и напомнил о нашем разговоре – видимо, хотел подчеркнуть свое участие в подготовке пленума.

Так же как и Суслов, уклонился от разговора первый секретарь ЦК КП Литвы А. Ю. Снечкус, когда я навестил его в Паланге в августе 1964 года.

Не получился разговор и с Василием Сергеевичем Толстиковым – первым секретарем Ленинградского обкома. Толстиков так и не понял, о чем идет речь. Убеждал меня, что «Хрущев – молоток!». А к моим доводам, что этот «молоток» расколотил вдребезги отношения со всеми, с кем мог, Толстиков остался глух.

Откровенно негативно к планам смещения Хрущева, помню, отнесся Михаил Авксентьевич Лесечко, которого я хорошо знал еще по райкому партии, – он у нас тогда работал генеральным директором завода счетно-аналитических машин. Наш представитель в СЭВ, зампред Совмина СССР Лесечко, в беседе со мной сказал:

– Николай, я понимаю, что Хрущев ведет себя неправильно. Но имей в виду – лучше после Хрущева не будет.

– А почему ты так считаешь?

– Я не буду сейчас тебе говорить. Но лучше не будет: такая у нас система…

Он как в воду глядел! Лесечко был единственным из всех тех, кто усомнился в необходимости снятия Н. С. Хрущева.

Иначе обстояло дело во время подобных бесед с другими членами ЦК партии: президентом АН СССР М. В. Келдышем, министром высшего и среднего специального образования В. П. Елютиным, председателем Исполкома Ленинградского горсовета В. Я. Исаевым, первым секретарем Ленинградского горкома КПСС Г. И. Поповым, первым секретарем ЦК КП Латвии А. Я. Пельше, председателем Госкомитета по машиностроению при Госплане СССР А. И. Костоусовым, председателем правления Всесоюзного общества «Знание» В. А. Кириллиным, министром транспортного строительства СССР Е. Ф. Кожевниковым. Все они были готовы к обсуждению на пленуме ЦК сложившегося после XX съезда КПСС положения в партии.