Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном

Время Н. С. Хрущева у нас называли «великим десятилетием». Мы по-настоящему любили Никиту Сергеевича и поддерживали его. Мы искренне верили его заявлениям о необходимости дальнейших демократических преобразований в партии и стране.

Фигура Хрущева трагическая, причем независимо от его воли. Как мог Хрущев, человек от природы добрый, оказаться в 1937–1938 годах в эпицентре тех трагических событий, быть своего рода детонатором прокатившихся по стране репрессий?! Хрущев беззаветно верил в правоту Сталина, но никогда не был среди его самых доверенных лиц. Он оказался слепым орудием в руках Сталина. Это, конечно, никак не оправдывает, а лишь объясняет причины трагических ошибок Хрущева в начале его большой политической карьеры. Позднее он сам строго судил себя, хотя до конца и не признался в своих трагических ошибках».

Свое выступление я закончил так:

«К сожалению, к середине восьмидесятых годов, когда страна по-настоящему созрела для проведения коренных демократических реформ, среди наследников Брежнева не оказалось политической фигуры типа Хрущева, государственного деятеля широкого плана, человека решительного и напористого, врожденного трибуна, чьи положительные дела, заслуги перед страной во много раз перевешивают его ошибки и недостатки…»

Глава 6. Косыгин во главе правительства

Мои сомнения

Л. И. Брежнев никогда не был лидером ни до, ни после октябрьского пленума. Так уж сложилось, что, когда освобождали Хрущева, другой кандидатуры, достойной этого высокого поста, просто не оказалось.

Еще во время подготовки пленума ЦК в узком кругу, когда обсуждали, кто будет первым секретарем вместо Хрущева, я говорил:

– Товарищи, может быть, я его плоховато знаю, но у меня такое впечатление, что Брежнев не справится. Может быть, лучше Косыгина?

Мне стали возражать, что он был первым секретарем в Молдавии, Казахстане, был председателем Президиума Верховного Совета СССР. Косыгин же администратор, хозяйственник, а не партийный деятель.

– Зато, – говорю, – он один из самых старых членов в составе руководства партии и у него, таким образом, большой опыт партийно-государственной работы.

В то время я не очень хорошо знал Брежнева, и меня убедили, что он не слабее Косыгина.

Я исходил из того положения, что главное не в том, будет ли первым секретарем Косыгин или Брежнев, а в том, чтобы руководство ЦК строго придерживалось в своей работе ленинских принципов коллективного руководства. Кроме того, я убедился, что большинство членов ЦК, с кем мне пришлось общаться, выступало за Брежнева. Он ведь внешне старался быть очень обаятельным человеком. Многие до сих пор считают, что он был этаким добрячком, хотя на самом деле это было далеко не так.

В тот конкретный момент я, пожалуй, один сомневался относительно кандидатуры Брежнева. Между прочим, Брежневу об этом говорили:

– Ты вот поддерживаешь Николая, а он выступал против тебя.

Мне, как и многим другим, трудно было предположить, что цели людей, стремившихся к восстановлению ленинских принципов руководства, и цели самого Брежнева и его ближайшего окружения не совпадали. И только тогда, когда Брежнев пришел к власти и стал подбирать свою команду, эти расхождения стали проявляться.

Тогда же, осенью 1964 года, мы искренне верили в порядочность Брежнева и близких к нему людей, в то, что, добиваясь освобождения Хрущева, эти люди руководствуются лишь высокими партийными интересами, желают добра партии и стране. Так думал и я. Теперь понимаю, что был наивным, что Брежнев преследовал одну цель – занять место Хрущева. Но это стало ясно потом. И дорого стоило партии и стране.

Разумеется, каждый из нас, членов ЦК того времени, несет ответственность за такое развитие событий, которое привело к застою.

Потенциальный соперник

Накануне октябрьского (1964 года) пленума ЦК КПСС я встретил в Кремле А. Н. Косыгина сразу же по окончании заседания Президиума ЦК партии, на котором завершилось обсуждение ошибок Хрущева, допущенных им в последние годы руководства партией и страной. Я никогда ранее не видел Алексея Николаевича таким возбужденным, а точнее сказать – в таком приподнятом настроении.

Насколько мне было известно, Косыгин заранее ничего не знал о том, что готовится освобождение Хрущева. Алексей Николаевич был человеком очень осторожным, близких отношений с другими членами руководства не устанавливал, старался держаться подальше от политических игр в Кремле. По-видимому, эти черты его характера и манера поведения были выработаны в течение четырнадцати суровых и крайне опасных лет его работы под руководством Сталина.