Солдат революции. Фридрих Энгельс: Хроника жизни

А вот и Мейен

вслед! Он обратил вниманьеЕвропы на себя — надежда вражьих сил,
Он в чреве матери Вольтера изучил…
А тот, что всех левей, чьи брюки цвета перца
И в чьей груди насквозь проперчённое сердце,
Тот длинноногий кто? То Освальд — монтаньяр!
Всегда он и везде непримирим и яр.
И лишь к единственной привержен каватине,
К той именно, где есть всего один рефрен:
«К оружью, граждане! Сплотитесь в батальоны!..»

Скоро строки из поэмы стали переписывать и читать на студенческих вечеринках.

И хотя Фридрих не был знаком с Марксом, он столько за эти месяцы наслышался о нём историй, легенд, что описал его в поэме самым отважным из грешников:

Кто мчится вслед за ним, как ураган степной?
То Трира

чёрный сын с неистовой душой.Он не идёт — бежит, нет, катится лавиной,
Отвагой дерзостной сверкает взор орлиный,
А руки он простёр взволнованно вперёд,
Как бы желая вниз обрушить неба свод.

1842 год. Весна — лето — осень

— От королей свободы не дождаться, каждый должен освободить себя сам, — говорили братья Бауэр. — Важно в собственном сознании отменить государство и церковь — только так сейчас станешь свободным.

И берлинские друзья Энгельса стали называть себя «Свободными».

Эта мысль: чувствуй себя свободным в своём сознании, и дело сделано — увлекла поначалу и Фридриха. Он даже напечатал о «Свободных» в газете корреспонденцию.

С Гуцковом и «Молодой Германией» Энгельс к тому времени уже порвал.

Под предводительством Эдгара Бауэра и толстенького Мейена, нагрузившись пивом, они бродили вечерами по улицам и кричали:

— Мы свободны, господа филистеры! Мы свободны!

Их скандалы развлекали полицию.

— Давайте переоденемся в нищих и пойдём в уличный поход, — предлагал Эдгар. — А когда окажемся рядом с церковью, покричим петухами или по-ослиному. Будем всячески доводить филистеров!

И Фридрих скоро понял: если каждый вечер устраивать балаганы и накачиваться пивом, сам превратишься в филистера — свободу завоёвывают не петушиными криками.

В Кёльне, в центре развивающейся Рейнской области, где уже строились заводы, а по реке ходили пароходы, с начала года стала выпускаться «Рейнская газета». И «Свободные» принялись активно с ней сотрудничать. За один только май у Фридриха были напечатаны статьи в четырёх номерах.

Книгу Энгельса о Шеллинге читали уже в Петербурге. Единомышленники Белинского готовили статью о ней в прогрессивных «Отечественных записках». А известный демократ, поляк Эдвард Дембовский, прочитав книгу, назвал автора одним из выдающихся философов современности.

Об авторе спорили. Издатель «Ежегодников» Руге познакомился с молодым русским революционером Бакуниным и решил, что автор книги — он.

«Прочти же брошюру «Шеллинг и откровение», она принадлежит перу одного русского, Бакунина, который сейчас живёт здесь. Подумай только, этот любезный молодой человек оставил позади всех старых ослов в Берлине», — написал Руге своему другу.

Узнав имя настоящего автора, он тут же отправил Энгельсу почтительное письмо, где называл его доктором философии и сообщал, что ждёт от него новых статей.

Фридрих послал ему статью, в которой сделал приписку:

«Кстати, я вовсе не доктор и никогда не смогу им стать; я всего только купец и королевско-прусский артиллерист. Поэтому избавьте меня, пожалуйста, от такого титула».

Уже после первых статей Маркса в «Рейнской газете» Фридрих понял, что не зря ходили о таком человеке легенды: настолько глубоки и точны были эти работы. Летом стали поговаривать о том, что Маркс становится одним из главных сотрудников газеты.

— Я послал в «Рейнскую» уже десяток статей, но почему-то он их не печатает, — ворчал Мейен.

«И я бы их не напечатал, — подумал Фридрих. — Одно напыщенное и скандальное фразёрство».

От «Свободных» он отходил всё дальше.

В августе и сентябре, последние месяцы перед увольнением из армии, он всё чаще задумывался о том новом, что почти не освещалось в германских газетах.