Солдат Рон

Очнулся он практически сразу, череп раскалывался, его резко вырвало на пол. Завоняло кислым содержимым желудка. Мутило и двоилось в глазах. Рон без участия сознания посмотрел в триплекс. Какого-то Мордреда германцы перешли в наступление. Кто-то из башенок справа продолжал огонь.

— Уизли, ты живой?! — в шлемофоне был слышен голос Брэдли. — Кэпа и Стокса убили! Правому ряду движков хана! По нам продолжает стрелять их б%@дский танк! Если живой, стреляй, фрицевские гренадеры о нас не забыли!

Неужели у всех остальных всё в порядке и он один не стреляет? Рон взялся за пулемёт. Целиться было очень тяжело. Голову болтало, почему-то запахло горящим топливом. Рон старался отсекать короткие очереди, но не получалось, пальцы слушались с трудом. Вместо достаточных двух или трёх пуль, некоторые германцы получали по восемь или десять.

Неожиданно затвор щелкнул вхолостую. Рон поначалу погрешил на клин, но потом понял, что банально кончились боеприпасы, а ведь стандартная коробка содержала ленту на пятьсот патронов.

Неловкими движениями коробка была отсоединена и брошена на пол отсека. С трудом подняв полную коробку, Рон присоединил её к пулемёту и завозился со ствольной коробкой, которая никак не желала открываться. Когда сопротивление непокорной техники было преодолено, по танку ещё раз ударило. Рон опять приложился головой, стало совсем плохо. Пробковый шлем оказывается недостаточно хорошо глушит удары, так как биться о сталь так же больно, как незащищенной ничем головой. Хотя он допускал мысль, что без шлема он давно бы намазал стены своим мозгом.

Исключительно благодаря удаче Рон смог зацепить ленту в патронном приёмнике. Щелчок затвора — можно стрелять, хотя ему очень сильно хотелось прилечь и сжаться в позу эмбриона, чтобы это ужасное ощущение тошноты прекратилось.

Триплекс, к которому Рон против всех своих естественных побуждений, исключительно на силе воле, прильнул, показал вид на проигрывающих ближний бой английских пехотинцев.

Огонь в столь опасной близости от своих Рон вести остерегался, особенно в нынешнем своём состоянии. Решение пришло не мгновенно, но это лучшее, о чём он мог только мечтать после таких ударов головой. Странно, но отчёт о своём состоянии он себе давал адекватный. Он чётко понимал, что его контузило, причём сильно.

Рон повернул башню максимально налево и принялся стрелять в направлении подтягивающихся к ненадолго потерянным траншеям германцев. О попаданиях речи не шло, но залечь их он заставил. Утихомирив наступающих фрицев, Рон вернул пулемёт в исходное положение. Среди дерущихся и стреляющих друг в друга в упор солдат, он разглядел невероятную фигуру. Сержант Кнокс. Рон проморгался, ударил себя ладонью по черепу, но он не пропадал.

— Кнокс! Сержант Кнокс, держитесь! — тихо проговорил Рон, хотя хотел прокричать.

Он максимально сфокусировался и метко расстрелял противников вокруг Кнокса.

Открыв люк своей башенки, он как мог быстро выбрался наружу, револьвер был в его руках, он пристрелил германца, лежащего у гусениц и закладывающего под его пулеметную башню взрывчатку, и побежал по грязи к сержанту.

На месте резко поплохело. Картина повторилась, Кнокс, пронзённый штыком, лежащий рядом германец. Рон на неверных ногах прошел несколько шагов и упал в траншею. Ползком он добрался до убитого сержанта Кнокса. Вытащив карабин из его тела, он отбросил его прочь. Вглядевшись в лицо Кнокса, Рон изумлённо отшатнулся. Это был не он, даже более того, волосы солдата были рыжими, а лицо веснушчатым. Как его можно было принять за Кнокса? Мутное сознание не может достоверно фиксировать происходящее, поэтому дорисовывает детали из того, что у него есть…

Рон развернулся и направился к танку. Персональный щит Протего, навешанный не на место, а на него самого, защитил от пуль, которые пустил в него перемахнувший через траншею автоматчик германцев. Раздавались взрывы, но Рона это не трогало, с каждой истекшей секундой, с каждым пройденным шагом, он всё меньше воспринимал происходящее, остановившись перед танком, он уже не понимал, что нужно делать, поэтому застыл перед бронёй, ровно напротив двигательного отсека. Он упустил из виду вражеский танк, который навёл длинноствольное орудие на его Mark F и выстрелил. Он не зафиксировал взрыв, который поглотил танк и отбросил Рона на десяток ярдов. Разум отключился, Рон даже не заметил, что тело его загорелось, что телу мучительно больно, и рот против воли издаёт беззвучный вопль.

Рон всё пропустил. Но всё что его в тот момент охватило — тьма и легкая прохлада.

Сгоревший во взрыве

Медицинское крыло Хогвартса

— Кх-х-х-х-х-х… — раздался ужасный хрип посреди тишины медицинской палаты.

Мадам Помфри с нарастающей тревогой вышла из своего кабинета. Она уже слышала подобные звуки, когда-то, давно. Так хрипит горящий человек.

В палате перед ней предстала ужасающая, вводящая в шок картина. На кровати корчилось горящее тело. Одежда пылала каким-то не очень ярким оранжевым пламенем, а человек не кричал.