Солдат столетия

— Будущих партизан. Вернее тех, кто уцелел. Вот, например, как сидел Медведев и многие сидели, сидел даже С.В. Прокопюк. Погибли те, кого подготовили для поступления на работу к немцам. Эти люди располагали, например, заготовленными складами мин для подрыва паровозов. Я не нашел после войны ни одного из них…

— Илья Григорьевич, если бы руководство оказалось умнее, и удалось бы решить задачу отрезать фашистские коммуникации, как бы, на Ваш взгляд, могла сложиться война?

— Война бы сложилась очень просто. После вторжения противник прошел бы до линии укрепленных районов, сосредоточился и там бы погиб.

— То есть фактически…

— Он подошел бы к укрепленным районам, израсходовал боеприпасы и, не имея возможности обороняться, вынужден был бы капитулировать. У него запасов было очень немного.

— Значит могло получиться, как с французской армией?

— В принципе, совершенно правильно сказали, могло бы получиться, как с французской армией, только немецкая армия замерзла бы раньше, чем французская.

— Илья Григорьевич, меня поразил один момент в Вашей книге. Когда Вы вернулись из Испании, Вас вызвали на допрос в НКВД. Вы пишите: там я почувствовал такой страх, какой не испытывал даже в тылу врага. Скажите, пожалуйста, как чисто психологически человек шел под пули, под взрывы… Психологически как это возможно?

— Под пулями, под взрывами я мог спрятаться, а тут-то я сидел, и стоило ему нажать кнопку, и меня бы отправили туда, откуда не возвращаются. Это действительно страшно.

— Но ведь Вы рисковали жизнью и в тылу у Франко тоже. тоже.

— В тылу у Франко… Вы представляете, мне однажды в тылу у Франко пришлось просидеть целых две недели. Но мы сидели вблизи гарнизона, всего в двух километрах. Заросли, хорошие лесные, и сидели около станции, которая питала Кордову электричеством. Но мы в радиусе 15 километров от места базирования, не разрешали трогать никого ни днем, ни ночью. Идет фашист, едет фашист, и пускай едет, никого не трогали. Только за пределами радиуса в 15 километров, там мы уже проводили операции. У противника создавалось впечатление, что это мертвая зона, что здесь никого нет. А на самом деле там были мы. И вот из этой мертвой зоны на расстоянии в двадцать с небольшим километров и был пущен под откос поезд со штабом авиационной дивизии…

— Илья Григорьевич, скажите, Вы испытывали страх в тылу у Франко?

— Испытывал.

— Часто?

— Ну, больше всего я боялся в первый раз, когда пересекал линию фронта. Я не знал Испании. Я не знал, как поведут себя товарищи. Первый раз, новые люди, первое задание. Конечно. А потом меня воодушевляла наша переводчица. Она северянка. И я восхищался тем, что она совершенно свободно идет в тыл противника

— Это ваша будущая жена?

— Да.

— Илья Григорьевич, скажите, во время войны Вы фактически все время рисковали жизнью. Как Ваша жена это переносила?

— Она воодушевляла людей. Она выросла на севере, и потом, она была воспитана в таком духе: если умирать, так умирать с честью.

— А в годы войны, как она выдерживала у нас в стране?

— А в годы войны у меня был сын, так что она была связана сыном.

— А за Вас она волновалась?

— Конечно. Народ шел за Россию, за Советский Союз против фашизма и в этой войне объединились буквально все. И немцы воевали против, и финны воевали против. Причем немцы воевали очень хорошо. Но как ни удивительно, партизаны из них получились плохие. Они под Теруэлем спасли положение, когда наступали фашисты на Теруэль, из Теруэля на Валенсию. А в то же время в тылу противника они требовали, чтобы слева, справа, впереди кто-то командовал. Такая у них в характере войсковая установка.

— Другая тактика была.

— Да. Финны тоже отличные вояки. Они воевали против фашизма в Испании исключительно хорошо. Но мне пришлось с ними расстаться. Они пили водку. И напившись, начинали буянить.

— Неужели больше русских пили?

— Больше. Но, главное, напьются и бузотёрят!

В России и в Испании дети всячески помогали партизанам. Воевать шли совсем дети. Я был в то время командиром отдельной инженерной бригады особого назначения. В это время я встретил девочек, которые бежали из концлагеря. Так вот мы их приютили, и они выполняли ценные задания: они могли спрятаться там, где никто не мог видеть их. Они же маленькие. И приносили очень ценные донесения. И участвовали в отдельных операциях.

— Илья Григорьевич, и много у Вас было таких детей в отряде?

— Я думаю, за все время человек двадцать было. Ну, представьте себе, они так намучились в тылу, что пребывание у нас для них было одно наслаждение.

— Несмотря на боевую обстановку?

— Они были уверены, что раз есть винтовка, то второй раз они не попадутся.

— Илья Григорьевич, Вы писали в книге, как Вы минировали Харьков. У Вас такие есть слова: хотя Харьков уже был насыщен минами, хотелось ставить их больше и больше.

— Да.

— Вы наверняка знаете Героя Советского Союза Елену Мазаник[60]?

— Знаю.

— Она взорвала в Минске гауляйтера Белоруссии, так же, как вы взорвали в Харькове… Кого Вы взорвали?

— Генерал-лейтенанта фон Брауна.