Солдат трех армий

Однажды он отвел в сторону меня и другого солдата для разговора. В тот же вечер один из унтер-офицеров перекинул на веревке через стену казарменного двора пулемет, мы его подхватили, погрузили на телегу и отвезли в пивную «Лютценхоф». Там собралась в подвале группа мелких буржуа. Безмятежно потягивая пиво и покуривая, они изучали взаимодействие составных частей пулемета. Менее приятным был наш обратный путь – к складу оружия. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы не посвященные в тайну нас увидели. Поэтому и на обратном пути мы должны были обойти караульное помещение.

В рейхсвере все еще сохраняло силу запрещение открыто сотрудничать с национал-социалистской партией. Многие, в первую очередь старшие офицеры, все еще отмежевывались от Гитлера, который был для них неприемлем с сословной точки зрения; они держались также в стороне от «движения», считая его недостаточно серьезным. Но так как они одобряли требования нацистов о создании сильной армии, то легко перестроились через несколько месяцев.

И все же до поры до времени нам нужно было действовать осторожно.

Постепенно транспортировка пулемета стала привычным делом, а господа в пивной делали успехи в обращении с пулеметами. Один из них напоминал известного мне штурмфюрера СА, а другой был весьма похож на эсэсовца, жившего вблизи от казармы. Правда, я мог заблуждаться. Кроме того, я и не хотел знать, кто они такие.

В ноябре снова состоялись выборы. Незадолго до этого на первом туре президентских выборов кандидат Коммунистической партии Эрнст Тельман собрал пять миллионов голосов, а теперь Коммунистическая партия собрала шесть миллионов, между тем как национал-социалистская партия потеряла два миллиона голосов. Не могу сказать, что этот итог побудил меня задуматься над происходящим; я воспринял результат выборов как неожиданный исход некоего спортивного состязания.

Рождество я провел в Берлине. Знакомые, с которыми я встречался, да и мои родители, братья и сестра были в подавленном настроении, и праздничные свечи тускло светили. Но Рут излучала такое необыкновенное веселье, что постепенно развеселила нас всех, и это был все-таки прекрасный праздник и прекрасный отпуск.

В новогодний вечер мы пили за то, чтобы наступающий 1933 год был веселым и благополучным.

30 января в солдатской столовой по радио внезапно прозвучали марши. А затем песня:

Знамена вверх, ряды сомкнуть,

СА шагает твердым шагом…

Это была передача факельного шествия в Берлине, оно двигалось от Бранденбургских ворот по Вильгельмштрассе мимо дворца рейхспрезидента, а на балконе вместе стояли и приветствовали проходящих фельдмаршал и ефрейтор: Гинденбург и назначенный им новый рейхсканцлер Гитлер.

Я тогда уже забыл предостережение: «Кто выбирает Гинденбурга, выбирает Гитлера»; к тому же я и без того был сторонником Гитлера. После передачи по радио я с несколькими товарищами пошел в город; там творилось нечто невообразимое. Как только мы появлялись в пивной, там кто-нибудь непременно выражал желание с нами чокнуться. Штурмовики, эсэсовцы, члены союза «Стальной шлем» и союза «Кифхойзербунд», почтовые чиновники, мелкие домовладельцы, коммерсанты, женщины и мужчины, незнакомые и знакомые – все они кричали и пили, перебивая друг друга и чокаясь. Нам скоро стало тошно, и мы вернулись в казарму.

В солдатской столовой пьянствовали унтер-офицеры, Мы туда зашли. Спустя два часа я уже выпил на брудершафт с шестью унтер-офицерами и двумя фельдфебелями. В казарме и клубе горланили песни:

Одержим победу над Францией,

Отважно умрем, нак герои!

Да-да-да-да-да,

Мы в должный час на посту!

Мы считали вполне уместным горланить после происшедших событий песни о войне, но, конечно же, не потому, что мы вспомнили лозунг: "Кто выбирает Гитлера, выбирает войну! "

Офицеров не было видно. Они кутили в своем клубе. В этот день дежурным офицером был фельдфебель, а он свалился пьяный в гардеробе.

Около пяти утра последние штурмовики вернулись из города. У ворот казармы стоял часовой с винтовкой на плече. Штурмовик в коричневой рубашке, шатаясь, остановился перед часовым:

– Хайль Гитлер, камрад!

Часовой боязливо оглянулся: он еще не знал, разрешено ли отвечать. Но сзади, из караульного помещения, вышел горнист, чтобы протрубить побудку.

Часовой тихо:

– Хайль Гитлер.

Тогда вступил горнист, и в утреннем воздухе зазвучала знакомая мелодия:

Разве вы еще не выспались?

Четыре раза один и тот же напев: на восток, на запад, на юг и на север. В полном соответствии с инструкцией.

В казарме началось оживление. В нашей комнате мы снова обсуждали события прошедшего дня. Нам это плохо удавалось, в голове шумело после такого количества выпитого пива и водки. Кто-то спросил:

– Скажите, ведь Гитлер был ефрейтором?

– Конечно!

– Ну, тогда он должен болеть душой за простого солдата. Теперь, наверное, произволу конец, и мы получим настоящий кофе. Как вы думаете?

Мы все были за настоящий кофе.

После 30 января 1933 года