Солдат трех армий

Ведь мы были настоящими, профессиональными солдатами и были приучены принимать вещи, как они есть. Мы считали себя «элитой». Критику со стороны мы отвергали. А критика из наших собственных рядов могла, по нашему мнению, иметь лишь одну задачу – укрепить наши позиции как «элиты». Неважно, что при этом случалось испачкаться коровьим пометом, нам слишком часто вдалбливали, что грязь есть украшение солдата.

Мы охотно квартировали у крестьян и поденных рабочих. Нам предоставляли кровать или диван и приличную еду. Крестьяне сами испытали солдатчину и знали, в чем мы нуждаемся.

Неохотно шли мы на постой в большие имения. Это означало, что предстоит коллективная ночевка в сарае, недоброкачественная еда, причем с владельцем имения полностью расплачивались за помещение и еду.

В обычных условиях после возвращения с маневров мы все отправились бы в отпуск. Но наша рота получила особое задание, для выполнения которого надлежало придать ей максимальный внешний блеск. В Лауенбурге, у польской границы, должно было состояться торжественное открытие педагогического училища. Ожидался приезд министра из Берлина, а мы должны были выставить почетный караул.

Прибыл министр Руст и произнес такую задорную речь, какой не произносили ни наш командир роты, ни командир батальона. Тут мы узнали, что Гитлер был художником, что его правление открывает ныне новую эпоху как для школ, так и для всей культуры. То, что Руст, указуя на восток, сказал о противозаконно захваченных территориях, я уже слышал от отца, в школе и в Союзе молодежи. В заключение мы прошли перед министром парадным маршем, чеканя шаг так, что земля дрожала.

Вечером танцевали во всех залах городка. Мы чувствовали себя хозяевами положения. Девушки были от нас без ума, а пуще всего – молодые дамы из Союза имели королевы Луизы в белых платьях с голубыми шарфами.

Кутили до утра, но тем не менее точно в назначенный час рота в полном составе выстроилась на привокзальной площади.

Бургомистр в длинной речи поблагодарил нас и заверил, что не только торжественное открытие нового учебного заведения, по и присутствие отряда рейхсвера является и останется вехой в истории пограничного города Лауенбурга.

Его речь слушало сто пятьдесят человек с усталыми лицами. В стороне виднелось и несколько дам в помятых платьях с кое-как повязанными голубыми шарфами, по их лицам струились слезы прощания. Через девять месяцев бухгалтер внес в расчетную ведомость еще несколько фамилий: теперь алименты переводились и в пограничный город Лауенбург.

Этот парад был последним служебным заданием, выполненным мною в составе 5-й роты. Тотчас жо после возвращения я был переведен для дальнейшего обучения и использования в качестве командира отделения в 8-ю пулеметную роту, которая размещалась всего в трех кварталах от нашей казармы. Вскоре я отправился в столь желанный ежегодный отпуск.

Сабля всем бросается в глаза

Дома мать окружила меня заботой. Прежде всего она спросила:

– Неужели ты должен постоянно таскать при себе эту тяжелую штуку? А я-то думала, теперь вы не носите сабли.

– Мама, я состою в пулеметной роте, мы ездим верхом, поэтому носим саблю. Ведь это красиво, а по-твоему – нет?

– Конечно, сынок, но это вовсе не подходит к вашей форме. Раньше было совсем другое дело. Когда я вспоминаю красивые яркие мундиры, каски с султаном из перьев…

– Да, да, я уже это слышал, а потом раздается тра-та-та, и сам кайзер подъезжает в своей карете, и вы все делаете книксен. Солдаты стояли как вкопанные, и народ кричал «виват» и «ура». Так ведь и было, мама, правда? А что случилось потом?

– Ты прав, кайзер не должен был вести войну. Да он и не хотел войны. Кайзер был хороший человек, и императрица тоже, да и принцы… ах, какие это были времена! Как ты думаешь, ведь Гитлер, наверно, вернет его обратно в Германию?

– Что? Вернет кайзера? Ну нет, этого я себе не могу представить. Да он слишком стар.

– В таком случае Гитлер мог бы кронпринца посадить па престол и у нас опять был бы государь. Без этого ничего не получится.

– Да будет тебе, мама! Мне совершенно безразлично, кто сидит там, наверху. Главное – чтобы был наконец порядок. Кстати, как поживает наш собственный «кронпринц» и что поделывает Эрих?

– Вилли хорошо учится и переменил профессию. Ему никогда не хотелось быть купцом, наверно, он тебе писал, что работает теперь топографом. Ему это нравится. Дела Эриха хороши, он стал чиновником. Этот, как его, доктор Геббельс завел теперь свое министерство…

– Так, Эрих работает у Геббельса? Я об этом не знал.

– Он только на прошлой неделе начал там работать. Что он там делает, не могу сказать. Эрих не рассказывает.

– Народное просвещение и пропаганда, мама. Значит, Эриху повезло. Это, должно быть, интересно.