Солдат удачи

Он расхохотался, хлопнув себя по колену, и принялся утирать глаза шарфом.

— Как ты смеешь? — Аннетта уже чуть не лопалась от гнева. — Как ты смеешь так обо мне говорить? Я — твоя сестра, а не какая-нибудь… какая-нибудь… вещь. Я не позволю торговать собой! Как ты смеешь говорить обо мне так, словно меня можно продать за деньги?

— Почему бы и нет? — истерично взвизгнул Джордж. — Думаю, за вас обеих можно было бы выручить неплохие деньги.

Аннетта расплакалась, а Джей-Джей слегка успокоился и произнес:

— Не надо, моя дорогая. Мы просто тебя подразнили. У нас есть для тебя сюрприз, а это — просто глупая шутка. А теперь вытри глазки и зажмурься покрепче.

Аннетта жалобно взглянула на Горацию, и та сказала:

— Как вы можете быть такими жестокими? У нее сегодня день рождения, а вы ведете себя просто чудовищно!

Джордж перестал смеяться:

— Ну, мы же пошутили. Успокой ее, Горри. У нас действительно есть для нее сюрприз.

— Хороший?

— Очень хороший. — На лестнице послышались еще чьи-то шаги. — Ну, скорее. Она не должна выглядеть такой расстроенной.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась великолепная фигура, отвесившая поклон в сторону сестер. Дворецкий торжественно произнес:

— Капитан Арчибальд Мани, милорд.

— Мани [10], — произнес Джордж, так подчеркнув это слово, что Аннетта и Горация просто не могли не понять его шутки, — добро пожаловать в Строберри Хилл.

Аннетта побледнела, потом снова порозовела и сделала шаг вперед, чтобы присесть в реверансе. Арчи, которого она не видела уже три года, со дня похорон графа, поднес к губам ее руку.

— Леди Аннетта, — сказал он. — Я не имел возможности нанести вам визит до сегодняшнего дня, поскольку после того, как вы потеряли отца, я получил назначение в уланский полк в Бенгалии. Однако я написал графу и вашей матери, чтобы они разрешили посетить вас.

Аннетта залилась краской, и Горации пришлось ответить за нее:

— Что же вы не написали ей? Она уже почти отказалась от мысли, что увидит вас вновь.

Мартовские ветры, дувшие у стен Строберри Хилл в ту ночь, когда Аннетте исполнилось двадцать лет, замерли с приходом апреля, месяца радуг, напоенного сладким запахом ромашек.

Из Парижа прибыл в Англию великолепный венец Иоганн Штраус, чтобы играть на балу в честь дня рождения королевы Виктории в первый год ее царствования. Джон Джозеф отправился в Лондон из Вены: он входил в военный эскорт посланника императора Иосифа. А Джекдо волшебным ароматным майским вечером отпустили из лондонских казарм в Букингемский дворец в качестве официального переводчика для гостей, собравшихся со всех концов света, чтобы преклонить колени перед девятнадцатилетней девушкой, которая теперь правила Англией.

Но ни Джон Джозеф, ни Джекдо не знали, что они, связанные дальним родством и взаимной симпатией, укрепленной узами крови, оба будут присутствовать в этот вечер на торжественном балу, где маэстро Штраус склонится перед миниатюрной королевой, а затем прижмет к подбородку свою чудесную скрипку.

Когда первые нежные звуки скрипичного соло вплелись в радостную мелодию вальса, вся бальная зала притихла. Наконец, королева подняла руку, обтянутую белой перчаткой, и вложила ее в руку лорда Мельбурна, что означало приглашение на танец. Затем раздались аплодисменты, и все галантные джентльмены и леди в пышных платьях присоединились к танцу.

Джекдо, в роскошном алом мундире, но с погруженным в траур сердцем под одинокой золотой медалью, кружился в венском вальсе и не видел, что Джон Джозеф, вальсирующий с графиней Лэмберг, вот-вот столкнется с ним. Так они и встретились через три года разлуки — спина к спине, слегка задыхаясь от танца и не замечая ничего вокруг.

Оба развернулись, чтобы извиниться, и уставились друг на друга, замерев от неожиданности.

— Джекдо? Ты здесь? не могу поверить!

— Джон Джозеф? Невероятно!

Они вспомнили правила хорошего тона и поклонились своим дамам, объяснив (довольно сумбурно), что они — друзья детства, очень давно не виделись, и, встретив друг друга, слегка забылись от волнения.

Когда танцы окончились и гости разошлись из бальной залы, Джон Джозеф и Джекдо отправились на балкон, выходивший в дворцовый сад, где они, наконец, смогли побеседовать спокойно.

— Как это получилось? — спросил Джон Джозеф, предлагая Джекдо сигару и зажигая свою.

— Со мной все очень просто. Меня послали в Канаду, чтобы проникнуть в круг революционеров-фанатиков, которые пытались поднять восстание. Из-за этого восстания Британия могла бы лишиться Канады так же, как американских колоний. Но меня разоблачили, пришлось вернуться в Англию. За все старания мне дали медаль.

Последнюю фразу Джекдо произнес с такой горечью, что Джон Джозеф пристально взглянул на него. В свете факелов, освещавших парк, и в лучах восходящей луны он увидел, как сильно изменился его друг. Он теперь выглядел старше, казался почти изможденным, рот его был крепко сжат, а глаза стали циничными и холодными.

— И?..

— И?

— И что еще? Ты что-то недоговариваешь. Ты выглядишь так, словно побывал в аду. Тебя что, поймали и пытали?

— Нет, я спасся… мне помогли.

— Да?