Солдат великой войны

Прежде, чем пытаться собрать телефон, предстояло понять принцип его работы и иметь под рукой все необходимое для ремонта. Сначала он приготовил клей. Два дня не ел и не пил ничего горячего, используя керосин, чтобы расплавить переплеты, которые он превратил в вязкую жидкость, добавляя сахар, муку и керосин. Теоретически керосину следовало испариться после того, как полученная смесь вылилась бы из воздухонепроницаемого контейнера и клей бы застыл.

Он вытащил все гвозди из маленьких патронных ящиков, наколол щепок, чтобы использовать их как шплинты, обшарил все в поисках проволоки, достаточно малой в диаметре, чтобы скреплять детали. Проволоку он нашел, уже совсем было собираясь отказаться от поисков, она была намотана вокруг линз подзорной трубы, которые он вытащил в поисках компонентов для клея.

Собирая инструменты и материалы, он начал решать механические задачи, методично подбираясь к внутренностям телефонного аппарата – от проводов и тех частей, которые оставались на виду: микрофон, динамик, рычаг, звонок. Он говорил сам с собой, чтобы убедиться, что с логикой все в порядке, прикидывая варианты и в рассуждениях находя наиболее правильный, подбадривая себя. Микрофон, теперь пустой, раньше наполняли угольные гранулы, которые он собрал после взрывов гранат в кружку. Под воздействием тонкой медной диафрагмы они сходились и расходились, пропуская более сильный или слабый ток. Этот ток, вероятно, очень слабенький, поступал в катушку, где усиливался, прежде чем отправиться вниз по горной стене.

Первым делом он склеил ту часть трубки, в которой находились угольные гранулы. Потом восстановил связь с катушкой, перемотал ее и поставил на место, используя гвозди, проволоку и шплинты. Проделал то же самое с динамиком, который представлял собой магнит у металлической диафрагмы, и перемотал магнитные катушки.

На все это ушло несколько дней, потому что приходилось выпрямлять детали, придавать им нужную форму, соединять, находить правильное расположение друг относительно друга или даже заменять. Когда Алессандро закончил ремонт, телефон, стоявший на столе, казался хрупким и жалким. У него не было ни времени, ни материалов, ни сил разобрать его и предпринять вторую попытку. На ремонт ушла почти неделя, и его вахта заканчивалась менее чем через неделю. Так что телефон мог заработать или сейчас, или никогда.

Алессандро смотрел на него, боясь прикоснуться. Потом, уверенный, что все старания пошли прахом, снял трубку и крутанул ручку.

– Алло? – изумленно ответил кто-то.

– Вы меня слышите? – спросил Алессандро, изумленный еще больше.

– Кто это?

– Вы меня слышите?

– Да, слышу. Кто это?

– Это я.

– Кто – я?

– Алессандро. Алессандро Джулиани. Я починил телефон.

Последовала долгое молчание.

– Мы были уверены, что тебя убили.

В этот момент Алессандро дернуло током, словно молния ударила в провод или огонь святого Эльма заполнил пещеру, и к нему вернулась часть сна, который он никак не мог вспомнить.

Он никогда не летал ни на самолете, ни на воздушном шаре, а потому не мог видеть Венецию с воздуха, потому что в отличие от многих других итальянских городов в окрестности Венеции нет ни гор, ни холмов, откуда можно было бы полюбоваться панорамой города. Во сне, однако, он летал над Венецией по широкому кругу, ощущая воздействие центробежной силы.

Сверху город казался оранжевым, каналы сверкали в солнечном свете синим, сине-зеленым и даже белым позади моторок, которые мчались, словно гончие. Алессандро видел каждую деталь города, каждый оттенок цвета и головокружительную небесную синеву вокруг себя.

Улицы напоминали темные каньоны, время от времени озаряемые солнечными лучами, которые заливали площади, а иногда улицы разворачивались, открываясь свету. Розовые и оранжевые крыши пылали на солнце, купались в его сиянии. Никогда прежде Алессандро не видел ничего подобного: похожий на скарабея город лежал на воде, благоухая красотой, не подвластный времени. Казалось, он являл собой источник жизненной силы.

* * *

Хотя нести дрова и разжигать огромный костер пришлось целому взводу, Алессандро разрешили принять горячий душ, которым он наслаждался чуть ли не час. Ледниковая вода нагревалась над костром из толстенных еловых поленьев, которые трещали, точно винтовочные выстрелы. Пар от душа смешивался с туманом и смолистым дымом и плыл над окопами и бункерами.

Алессандро побрился, надел новую форму. Поскольку ничего другого ему дать не могли, он облачился в форму альпийских стрелков: подбитые гвоздями сапоги, белые обмотки, зеленые шерстяные штаны, китель с красным кантом и алым воротником и шляпу с перышком. Красивую, более теплую и куда менее удобную, чем армейская. После обеда, состоявшего из бульона и жареного окуня, он вышел на вечерний воздух. Звезды пульсировали между тяжелых облаков, которые плыли ниже окружавших долину пиков.